Читать книгу "Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон"

Чарльз Линдберг наконец-то закончил свое длительное турне. За последний месяц он посетил Оклахому, Арканзас, Теннесси, Алабаму, Миссисипи, Луизиану, Джорджию, Флориду, Южную Каролину, Северную Каролину, Виргинию, округ Колумбию, Мэриленд, Нью-Джерси, Делавэр и Пенсильванию. 23 октября он приземлился на Митчел-Филд на Лонг-Айленде. За три месяца он преодолел 22 350 миль, посетил 82 города, произнес 147 речей, проехал 1285 миль во время процессий, и на него посмотрели, по некоторым оценкам, около 30 миллионов человек, то есть четверть населения Америки. В последний раз он участвовал в официальном мероприятии на Манхэттене, на обеде в честь Реймонда Ортейга.

А потом – что могло показаться чудом – он оказался свободен. Целых пять месяцев к нему было приковано внимание всего мира, и, наконец-то, все закончилось. За исключением того, что по-настоящему закончиться ничего не могло. Линдберг вынужден был нести бремя славы до конца своих дней. Он не знал, что делать ему дальше. Ему нужно было теперь как-то заполнять свое время, и с этой проблемой ему приходилось справляться всю оставшуюся жизнь.

27 октября он неожиданно появился на аэродроме Кертисса, заявив, что «маловато летал в последнее время», что звучало странно, поскольку он только что закончил перелет в 22 350 миль. «Дух Сент-Луиса» был на ремонте после длительного тура, поэтому Линдберг попросил разрешения поуправлять другим самолетом. Сотрудники аэродрома с удовольствием предоставили ему самолет, и Линдберг, довольный, около часа в одиночестве нарезал круги над городом.

По приземлении с ним произошел один из самых неприятных инцидентов того лета. На аэродром прибыла компания из двадцати девушек-хористок, чтобы сфотографироваться на фоне самолетов. Их визит не имел ничего общего с Линдбергом, но они, естественно, обрадовались, узнав, что совсем рядом с ними, всего лишь за стеной ангара, находится известнейший человек мира, да к тому же холостяк, так что они буквально осадили здание, стуча в двери, вглядываясь в пыльные окна и призывая его выйти громкими криками. Если бы Линдберг вышел, они, несомненно, набросились бы на него, не оставив на нем живого места. Вид у Линдберга был такой, что он вот-вот умрет. Видя его раздражение, начальник ангара вывел его через заднюю дверь и усадил в автомобиль. Линдберг вздохнул с облегчением и со всей силы нажал на газ, едва избежав нападения двадцати возбужденных молодых женщин.

Пусть Линдберг за это лето встречался с президентами и королями, пусть он обращался с речами к огромному множеству людей, пусть ему устраивали такие торжественные приемы, которых никогда еще не удостаивался ни один человек, но в глубине души он оставался застенчивым парнем.

Вполне резонно задать вопрос: почему перелет Чарльза Линдберга через Атлантику в Париж в 1927 году произвел такой ажиотаж во всем мире? Во-первых, во многом тому способствовала и сама личность Линдберга, совершившего перелет в одиночку – его привлекательная внешность и лицо подростка, его скромное поведение после полета. К этому можно добавить осознание того факта, что океан наконец-то можно пересечь по воздуху. Сама мысль о том, что можно сесть в аэроплан в Нью-Йорке и через несколько часов оказаться в Париже, в Лос-Анджелесе или в Гаване, в то время казалась на грани научной фантастики.

Американцы также испытали новое для себя чувство превосходства в какой-то области. Сейчас это трудно представить, но американцы 1920-х годов выросли в мире, в котором почти все серьезные события происходили в Европе. И вдруг Америка стала лидировать почти во всем – в популярной культуре, в экономике и банковском секторе, в военной мощи, в технологии и изобретениях. Центр гравитации планеты постепенно перемещался в Западное полушарие, и перелет Чарльза Линдберга стал кульминацией этого явления.

Но это, конечно, не объясняет, почему сотни тысяч парижан толпами стекались в Ле-Бурже, чтобы своими глазами увидеть приземлившийся «Дух Сент-Луиса», почему четыре миллиона человек вышли на улицы Нью-Йорка, почему в честь Линдберга называли горы, маяки и бульвары. По какой-то не до конца понятной причине его перелет пробудил в людях необычайное ощущение восторга, нашедшее себе выход в невиданных ранее масштабах. С тех пор Чарльз Линдберг неизменно служил мерилом этого восторга. С его перелетом сравнивалось каждое значительное событие, а это, конечно, было почти невыносимым бременем.

С лета 1927 года прошло почти девяносто лет, и память о нем постепенно стерлась. На Лонг-Айленде уже нет тех аэродромов. Аэропорт Рузвельта закрыли в 1951 году. Сегодня на его месте располагается торговый центр площадью в 110 акров, крупнейший в штате Нью-Йорк. То место, с которого взлетали Линдберг и другие авиаторы, отмечено табличкой под эскалатором рядом с витринами магазина Disney. Рядом с автомобильной стоянкой находится одинокая статуя «Дух», сооруженная в честь перелета.

Редко кто сейчас вспоминает хотя бы имена людей, к которым было приковано всеобщее внимание летом 1927 года – Ричарда Бэрда, Сакко и Ванцетти, Джина Танни, даже самого Чарльза Линдберга. Другие и вовсе канули в безвестность. Поэтому, наверное, стоит еще раз оглянуться назад и перечислить основные события того лета. Бейб Рут установил рекорд в шестьдесят хоум-ранов. Федеральный резерв совершил ошибку, которая позднее привела к краху фондовой биржи. Аль Капоне последний год наслаждался своей славой. На экраны вышел звуковой фильм «Певец джаза». Родилось телевидение. Радио вошло в каждый дом. Были казнены Сакко и Ванцетти. Президент Кулидж отказался баллотироваться на второй срок. Начались работы на горе Рашмор. Произошло самое обширное наводнение на реке Миссисипи. Безумец в Мичигане взорвал школу, погубив сорок пять человек в самом ужасном школьном теракте в истории Америки. Форд прекратил производство Модели А и пообещал не оскорблять евреев. А парень из Миннесоты перелетел через океан и привлек к себе внимание всего мира, пробудив невиданный ажиотаж.

Одним словом, лето выдалось нескучным.

Эпилог

«Страна может взирать на настоящее с удовлетворением и смотреть в будущее с оптимизмом».

Калвин Кулидж в своей последней речи, адресованной Конгрессу в декабре 1928 года

30 апреля 1928 года, почти через год после своего первого испытательного полета на «Духе Сент-Луиса», Чарльз Линдберг передал свой драгоценный самолет – свой корабль, как он его называл, – Смитсоновскому институту в Вашингтоне. За год самолет совершил 175 полетов и провел в воздухе 489 часов 28 минут. Его выставили в здании Искусств и промышленности на Национальной аллее 13 мая, за неделю до первой годовщины исторического перелета. Линдберг настаивал на том, чтобы «Дух Сент-Луиса» нигде больше не выставляли. С тех пор он никогда не покидал пределы Смитсоновского музея.

«Не знаю, почему он так на этом настаивал. Не представляю, чтобы кто-нибудь об этом его просил», – сказал Алекс М. Спенсер, жизнерадостный куратор музея, во время нашей беседы с ним в 2011 году.

Мы со Спенсером стояли на балконе, выходящем на просторный холл Смитсоновского Национального музея авиации и космонавтики. Прямо под нами, застыв в воображаемом полете, находился «Дух Сент-Луиса», подвешенный к потолку на тонких тросах. Он выглядел маленьким и на удивление хрупким. Поражало отсутствие у него переднего обзора. Трудно было представить, как в нем, сгорбившись, размещался Линдберг, не говоря уже о пассажирах, вроде Генри Форда. Наверное, им приходилось почти вплотную прижиматься друг к другу. С близкого расстояния также было заметно, что самолет покрыт тканью, что делало его еще более хрупким. Неудивительно, что Линдберг так сердился, когда посторонние прикасались к его драгоценной машине.