Читать книгу "Трилунье. В городах Луны - Алла Вологжанина"

– Он в рюкзаке за спиной Карины, – размеренно, словно говорил с психом, произнес Митька.

Мебиус великий, как же ему страшно, поняла вдруг Карина. Гораздо страшнее, чем ей самой. Если разобраться, что такое боль и смерть? Ну… секунда, и все. А каково тому, кто это видит? Да еще не первому попавшемуся, а самому близкому в двух мирах человеку? Эти длинные мысли не заняли на самом деле и секунды. Но слегка очистили сознание от паутины страха. Разум заработал.

Аблярсов все той же левой рукой легко нашарил блокнот в рюкзаке девочки. Эх, как жаль, что, освоив знак, обращающий процессы вспять, она расслабилась и перестала прятать блокнотик в глубину сумки.

– Но зачем он вам? – продолжил диалог психиатра Митька.

Рука старика с блокнотом метнулась к виску Карины. На какую-то несчастную долю метра в секунду быстрее, чем до сих пор. Шарик! Знак-убийца требовал какой-никакой подпитки. Ровно на миг его жар стал слабее, а потом Аблярсов его подхватил и как-то укрепил.

Карина шевельнула большим пальцем, активируя спрятанный на прежнем месте талисман. Лев, если и заметил это движение, то не придал ему значения. Зато оказалось, что Арноха уже почти охрип, пытаясь с ней связаться, если конечно, можно охрипнуть мысленно.

«Ты видела? То есть заметила? – спросил он. – Секунд десять шар держится без руки, а потом надо срочно его подхватывать. Дыши ровно, лови момент и слушай мою команду. Я знаю, что делать!»

«А что Диймар?..»

«Не знаю, стоит и молчит. Я же не могу с ним связаться. – Мысленно Арно не заикался даже в такую дикую минуту. – Вслух говорить не рискую, пусть этот подонок Петр забудет про нас и расслабится».

– Зачем мне блокнот Ариссы Корамелл? – усмехнулся старик. – Вернее, редкого таланта символьера Корамелл. Да хотя бы затем, что, после того как безумный Леехар Радов, ее вот прадед, – он легонько встряхнул Карину, – уничтожил почти все, связанное с охотой на бессмертие и ритуалом Иммари, Ариссе кое-что удалось. А именно – восстановить или составить заново, что несущественно, знак, запускающий этот ритуал. Все технические изыскания отца вон того сопляка, – он мотнул головой назад, в сторону Арнохи, – гроша ломаного не стоили без колыбельной о ведьмах и волках. Красиво, да? Спеть волчонку колыбельную, чтобы он уснул навек. А певец будет жить вечно!..

«Про побочные эффекты «вечности» он не знает», – мелькнуло в голове Карины. А Петра понесло.

– Эй, наследничек, – не оборачиваясь, окликнул он Арно, – а ты знаешь, на кой черт тебя вообще родили? В надежде, что ты окажешься волчонком и пойдешь на Иммари для твоего папаши.

«Арно, не слушай», – мысленно завопила Карина.

«Не бойся. Я всю жизнь что-то такое подозревал», – равнодушно отозвался тот.

– А еще ты третий из родившихся, – продолжал Петр. – Первый родился в вашем захолустье, – он встряхнул Карину, – и оказалось, что пустышка. Человечинка. Второй в Вильнюсе. И тоже ничего. Тогда я «провел исследование» и указал Арнольду и Стелле на Венецию.

– Вранье, – не выдержал Арноха, – я родился в Москве! У-у-у меня так в сви-свидетельстве о рождении написано.

– О, твой отец с большим уважением относится к фиксации истинной правды в документах, – иронически сообщил старик.

– Где же тогда двое старших? – нехорошим голосом, из которого вдруг ушло заикание, спросил Арно.

– Догадайся сам! – хохотнул собеседник. – Это с тобой все пошло наперекосяк. Стелла догадалась о… моем скромном участии в их коротких жизнях и никого к тебе не подпускала. А потом и господин председатель… впрочем, дело прошлое. С ним-то точно все уже в прошлом.

«Арно, спокойно, – мысленно обратилась к другу Карина, – может, он вообще все врет».

«Неважно, – неожиданно ровно ответил Арноха, – все это сейчас неважно. Важно сохранить тебя живой. И Закара тоже. Я скажу «пошла», и ты обернешься. Ясно?»

«Ясно…»

– Но я так и не понял. – Митька вроде бы чуть успокоился, во всяком случае, его напряженное лицо уже не было таким… окаменелым. – Зачем вам детеныш, знак и вообще Иммари и вечность?

– Мне ни к чему, – неожиданно пафосно возвестил Аблярсов. Как-то сразу стало очевидно, что родом он из Средних веков и экзальтированную манеру речи усвоил раньше буднично-разговорной. – Я пошел на это, если угодно, из любви.

– Из… чего? – Митькин удивленный вопрос прозвучал неожиданно нормально в этой атмосфере шизы. – К кому это такая… эээ… сильная любовь?

– К сыну, – просто ответил лев.

– Что? – не выдержав, просипела Карина и, изловчившись таки пнула его. Шарик снова обжег кожу, но ей было уже почти все равно. – Какого сына? Которого даже похоронить не удосужились? Да вы даже не тварь, вы хуже твари…

– Гришка был ошибкой от начала до конца, – с досадой ответил Петр, встряхивая девочку. – Но я тогда только что потерял Элоизу… Вам не понять. Нечасто встретишь женщину, до последней клеточки повторяющую любовь многовековой давности. Да еще и, гхм… только что излечившись от увечий… на что ушли опять же века. Сотни лет поисков и всего тридцать лет вместе. Мать Григория помогла мне справиться с болью потери, но вот его появление было совершенно не к месту и не вовремя. Ему вечности только и не хватало, – неожиданно сварливо закончил он патетический монолог. Секунду помолчал и продолжил: – Бессмертие – для моего старшего сына. Это его мы ждали, а не теряли время, как ты предполагал. – Он усмехнулся Митьке. – И это его катер только что причалил к острову. Готовься, мальчишка. Откроешь нам тропу в Трилунье. И, если твой рыцарский дух так же силен, как ярко возмущение в глазах… То, возможно, ты ее заменишь в Иммари. Ну что ты, я же обещал тебе всего лишь шанс.

Но прежде чем кто-либо успел хотя бы шевельнуться, одно из окон распахнулось, оказавшись дверью, и в помещение вошел Антуан. Их несостоявшийся гостеприимный хозяин. Или состоявшийся очередной враг?

Он оторопело замер и оглядел жутковатую композицию с окровавленным Рудо и явно взятой в заложники Кариной. И своим отцом в качестве основного агрессора.

– Что… что тут происходит? – выдавил он. – Папа, что ты делаешь с моими гостями? Что значило твое сообщение? Это вообще… что?

– То, о чем я твердил тебе последние годы, сын! – сообщил Петр. – То, о чем я так долго мечтал. Для тебя!

Значит… близкий родственник, за телом которого Антуан приезжал в Вильнюс, был Григорий. Пазл в голове начал складываться так стремительно, что, казалось, слышен был шорох деталей. «Антошенька»! Григорий же упоминал его имя. Хотя как, интересно, они могли связать «Антошеньку» и «Антуана», особенно учитывая, что последний лет на тридцать старше Григория? Не самая обычная разница между братьями.

– Ты говоришь о вечной жизни, отец? – осторожно осведомился Антуан.

– Да, сын! Это реальность, хоть ты мне и не веришь.

– Сейчас я во все верю, папа, – голосом, напоминающим Арнохин, проговорил писатель. – В то, что ты лев-оборотень, проживший девятьсот лет. Вижу все своими глазами и уверен: они не лгут. Только, пожалуйста, придай себе чуть более человеческие очертания. И выпусти девочку.