Читать книгу "1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов"

Важнейшей задачей 4-й воздушной армии (15 авиадивизий и 4 отдельных полка) являлось обеспечение форсирования реки Одер. Кроме этого, на нее возлагалось сопровождение наступления пехоты в период боев в глубине вражеской обороны, так как переправа артиллерии могла занять значительное время.

На пути советских войск пролегала серьезная естественная преграда: «То, что нам удалось увидеть, не радовало, — вспоминает Рокоссовский рекогносцировку, состоявшуюся 10 апреля. — Наши позиции и позиции противника разделяла река, которая на этом участке образовала два широких русла — Ост-Одер и Вест-Одер. Между ними пойма, которая в это время года была затоплена. Так что перед нами лежала сплошная полоса воды шириной пять километров. Западный, высокий берег еле просматривался. Если бы это была река, было бы легче: ее можно одолеть на лодках или паромах. Но через пойму на них не переплыть: слишком мелко. Павел Иванович сказал задумчиво:

— Наши солдаты уже определение дали, по-моему, очень точное: «Два Днепра, а посередине Припять»…

Залитая водой болотистая пойма практически была непроходима. Но в некоторых местах над ней возвышались полуразрушенные дамбы».

По западному берегу Вест-Одера была оборудована главная полоса обороны 3-й танковой армии, состоявшая из двух-трех позиций и достигавшая в глубину 10 километров. Вторая полоса проходила по рубежу реки Рандов, в 20 километрах от Одера, третья — по реке Иккер.

На севере, на островах Волин и Узедом, находились две пехотные дивизии, входившие в оборонительный район «Свинемюнде» под командованием генерала Фрейлиха. 90-километровый участок фронта по берегу Вест-Одера занимали три пехотные дивизии, две боевые группы, несколько отдельных полков и батальонов 32-го армейского корпуса и корпуса «Одер». В качестве средств усиления наличествовали народно-артиллерийский корпус, 210-я бригада штурмовых орудий, 503-й тяжелый танковый батальон — всего имелось 140 танков и САУ. Большая часть сил и средств находилась на штеттинском направлении. Во второй линии размещались 28-я пехотная дивизия СС «Валлония» и 27-я пехотная дивизия СС «Лангемарк».

16–18 апреля в полосах 65-й и 49-й армий отдельные подразделения на лодках и подручных средствах, под прикрытием артиллерийского огня и дымовых завес переправились через восточный рукав Одера и захватили дамбы: «Так были созданы своеобразные плацдармы среди затопленной поймы, куда постепенно переправлялись войска».

ПРОРЫВ

16 апреля, за два часа до рассвета, в 5 часов утра по московскому времени по сигналу «Родина» в 1-м Белорусском фронте началась артиллерийская подготовка. В ней приняли участие танковые и самоходные полки, а в полосе 5-й ударной армии — корабли и плавучие батареи Днепровской флотилии. Сила артиллерийского огня была огромной: «Накатился сплошной гул вулканической мощи. Шутка ли: ударили залпом и продолжали бить и бить сорок тысяч орудий! Казалось, качнулась вся приодерская равнина. Клубы пыли и дыма стеной вздыбились до самого неба». Бомбардировщики Голованова нанесли удар по второй полосе обороны.

Под заключительный залп реактивной артиллерии включились прожекторы, и при поддержке танков и САУ двинулась за огневым валом пехота 3-й и 5-й ударных, 8-й гвардейской и 69-й армий. В 6.15 перешли в наступление 1-я армия Войска Польского, 47-я и 33-я армии, которым прожекторов не досталось.

Первые полтора часа наступление развивалось успешно, противник почти не вел огня. Однако вскоре немцы, опираясь на вторую полосу обороны, оказали ожесточенное сопротивление.

Так, войска правофланговой 47-й армии (77, 125, 129-й стрелковые корпуса) при поддержке 100 танков и САУ к 11 часам прорвали первую позицию 606-й дивизии особого назначения Максимилиана Росскопфа. Немцы отреагировали выдвижением из района Врицена эсэсовской боевой группы «1001 ночь», насчитывавшей около полусотни самоходок. К месту прорыва из резерва выдвигалась 25-я танко-гренадерская дивизия генерала Арнольда Бурмейстера (84 бронеединицы). В итоге за день продвижение армии генерала Ф. И. Перхоровича составило 4–6 километров.

Натиск 3-й ударной армии (12-й гвардейский, 7-й, 79-й стрелковые корпуса), усиленной 9-м танковым корпусом генерала И. Ф. Кириченко, а также семью отдельными танковыми и самоходными полками (333 танка и САУ), был отбит гренадерами 309-й пехотной дивизии «Берлин». Максимальное продвижение войск генерала В. И. Кузнецова не превышало 8 километров.

Соединениям 5-й ударной армии (26-й гвардейский, 9-й, 32-й стрелковые корпуса, 11-я и 67-я гвардейские тяжелые, 220-я танковые бригады — 353 бронеединицы, в том числе 128 танков ИС-2) противостояли полк 309-й пехотной и два полка 9-й парашютной дивизий. Особой пользы от применения прожекторов штаб генерала Н. Э. Берзарина не ощутил:

«Прожекторы были введены в действие своевременно, но ожидаемого эффекта они не дали. Причиной этому было:

а) неблагоприятная погода (дымка);

б) после артподготовки передний край противника был окутан сплошным облаком дыма и пыли, которые свет прожекторов не пробивал;

в) из 26 прожекторов не действовало 12. Пять прожекторов были выведены из строя пулеметным огнем противника в самом начале боя, один оказался неисправным, и остальные не действовали благодаря слабому контролю офицерского состава прожекторного полка.

В связи с этим вместо сплошного освещения и ослепления противника прожекторами слабо освещались отдельные полосы на расстояние не дальше как до переднего края противника».

Темп наступления резко замедлился. Кроме, собственно, противника серьезным препятствием стала густая сеть каналов, пролегавших с севера на юг и многочисленные минные поля.

Аналогично события развивались в полосе 8-й гвардейской армии (4, 28,29-й гвардейские стрелковые корпуса, 7-я тяжелая танковая бригада, 8 танковых и самоходных полков — 175 танков и САУ), атаковавшей позиции 20-й танко-гренадерской и 303-й пехотной дивизий, усиленных подразделениями танковой дивизии «Мюнхеберг» (35 танков). Генералу В. И. Чуйкову досталось полсотни прожекторов, но и здесь никого «ослепить» не получилось:

«Должен сказать, что в то время, когда мы любовались силой и эффективностью действия прожекторов на полигоне, никто из нас не мог точно предугадать, как это будет выглядеть в боевой обстановке. Мне трудно судить о положении на других участках фронта. Но в полосе 8-й гвардейской армии я увидел, как мощные пучки света прожекторов уперлись в клубящуюся завесу гари, дыма и пыли, поднятую над позициями противника. Даже прожекторы не могли пробить эту завесу, и нам было трудно наблюдать за полем боя. Как на грех, еще и ветер дул настречу. В результате высота 81,5, на которой размещался командный пункт, вскоре была окутана непроницаемой мглой. Тогда мы вообще перестали что-либо видеть, полагаясь в управлении войсками лишь на радиотелефонную связь да на посыльных. (Это Василий Иванович писал в мемурах, а на военно-научной конференции 1946 года, в кругу коллег, о прожекторах высказался конкретно: «Я считаю, что, если бы они были поставлены на пассивных участках, они больше принесли бы там пользы с точки зрения обмана противника… Я считаю необходимым сказать то, что было, что прожекторные роты понесли потери, сожгли много свечей, но реальной помощи войска от этого не получили»).