Читать книгу "Когда возвращается радуга. Книга 3 - Вероника Горбачева"

— Хорошая земля, — с одобрением сказал друид. — Вкусная…

В ожидании чего-то интересного Ирис готова была запрыгать, как девчонка. Сдерживало лишь присутствие Пьера, что уже выглядывал с любопытством из-за её спины. Гость, наконец, сжалился, осторожно поставил свою ношу на широкую каменную ступень и медленно, не из-за желания помучить изнывающих от нетерпения хозяев, а просто потому, что действие требовало аккуратности, развязал бечёвку на вершине холщового купола. Раздвинул края ткани, обнажив нечто пушистое, как сперва показалось зрителям, розово-сиреневое вперемешку с тёмными кудряшками зелени; осторожно завернул к краям широкой керамической плошки…

— Что это? — выдохнула Ирис.

Порядком примятый сноп тонких веточек, покрытых нежными колокольчиками и встопорщенными, будто недовольными, игольчатыми узкими листочками, дрогнул и… раскрылся пышной кочкой, почуяв долгожданный простор. Словно крылья расправил. Словно вдохнул полной грудью почуяв свободу.

— Это вереск, сестрица. Ирландский вереск, — тихо сказал друид. — Взросший на земле долины Глендалоу, «Долины двух озёр». На земле твоих прадедов. На твоей земле. Когда садится солнце, тень от замка О’Рейли ложится на холм, усыпанный этими цветами. Замок зачарован и невидим для чужих, а вот тень от него очень даже видна, ведь солнце не обманешь. Твой мужчина решил — и, я думаю, правильно — что цветы вобрали в себя и память земли, и память о твоих предках, корнях… Он уверен, что тебе будет приятно увидеть их. Ведь на Острове беспорядки, ехать туда, повидать землю пращуров, сейчас опасно; а в твоём саду будет уже цвести кусочек родины.

У Ирис от волнения перехватило дыхание.

Райан отступил в сторону, а фея осторожно опустилась на колени перед чудесным подарком. Рядом неслышно подсел Пьер. Вдвоём они не сводили глаз с дивного зрелища: плошки с дёрном, вместившей в себя часть Зелёного Острова, его судьбы, сказок и верований, отголосков древних кельтских песнопений и звуков шажков маленькой Эйлин О’Рейли…

Медленно, с благоговением фея погрузила пальцы в землю, ставшую вдруг мягче пуха.

С другой стороны потянулся Пьер.

И руки их — там, под ластящимися к ним, словно котята, вересковыми корнями — встретились. Будто фей и фея собрались вместе вознести кусочек старой Ирландии над Миром; смотрите все!

Ирис обожгло и обдало холодом одновременно, да ещё и порядком тряхнуло. Где-то неподалёку охнул друид: значит, то, что она чувствовала, происходило не только на уровне ощущений, а было зримо для всех… Но рук своих она не отняла, потому что… Потому что так было правильно.

Лишь испуганно глянула на Пьера: неужели и он чувствует то же самое?

А с ним творилось что-то непонятное. По лицу бежала какая-то рябь, как по поверхности потревоженной воды; но вот она пропала, а черты стали чуть другими. Не то, чтобы совсем уж переменились, узнать его можно было. Широковатый нос истончился и стал более прямым, точёным, и покрылся россыпью ярких веснушек. Чуть приподнялись скулы, слегка изменились очертания неулыбчивого рта. Смуглость сошла разом, будто смыли знаменитый красящий состав феи, делающий из обычного мальчугана арапчонка. На этой алебастрово-белой коже веснушки, усеявшие нос и щёки, рдели особенно ярко. Но главное, главное…

Прямые тёмно-русые волосы, дрогнув, завились кудрями и заполыхали рыжиной с каштановым отливом. Таким же, что с недавней поры затемнел в гриве самой Ирис. Зазолотились даже брови, дрогнувшие, приобретшие характерный излом, словно крылья летящей птицы… «Вразлёт», как говорится. Даже ресницы зарыжели, и стали густые, пушистые, как у девушки. А глаза, привычно светлые, серые — сделались чуть раскосыми, и сейчас меняли цвет, наливаясь изумрудной зеленью…

Что-то невнятно пискнула Мари. Стремительно шагнул вперёд друид, перехватил пошатнувшегося парня за плечи:

— Тише, тише, не вставай. Похоже, личина сходит, это всегда тяжело… Потерпи.

Присел рядом, поддержал. Глянул на Ирис быстро, остро.

— Я же говорил — родня… Ты и впрямь не догадывалась? Он тоже О’Рейли!

***

И опять в кабинете Председателя трибунала Инквизиции, более похожего на обиталище учёного мужа на покое, в креслах у камина расположились двое.

Нечасто случалось им вот так встретиться, поговорить… Уроженцы разных земель, ученики разных Наставников, путники разных дорог, они были связаны единой Идеей, единым Духом и Служением. Великий Инквизитор и его Советник. Совесть короля — и Странник, помогающий малым мира сего. В обыденности — брат Дитрих и брат Тук. Оба — в простых монашеских рясах, подпоясанных вервием; так называемые белые одежды служителей истины — всего лишь маскарад, предназначенный для впечатлительных непросвещённых. Могущество этих двоих не нуждалось в подтверждении, и уж тем более в выставлении напоказ.

— Значит, сила родной земли… — задумчиво молвил отец Дитрих. — Возможно, и непосредственная близость существа родной крови. Они же, как ты говоришь, соединили руки? Брат и сестра? Думаешь, это и было условием снятия личины?

— Возможно, даже не единственным. Заклятье Ясона сложно и многоуровнево, и предусматривает не только накладывание личины на неопределённый срок, но и многовариантность условий снятия. Даже обладая пророческим даром, трудно предусмотреть обстоятельства, в которых произойдёт взросление ребёнка и возможность стать, наконец, собой…

Простые селяне и странники, которым посчастливилось когда-то встретиться с братом Туком и получить от него защиту, благословение и несколько простых и сердечных слов в виде напутствия, вряд ли узнали бы его сейчас. И уж, разумеется, не поняли бы высокоумных рассуждений. Но таков уж был Странник: он с каждым умел разговаривать на его языке, без труда подлаживаясь под собеседника. Эта способность была дана от рождения, как и умение снискать безграничное доверие: каждый, встретивший Странника, бессознательно узнавал в нём черты самого близкого и дорогого себе человека: брата, друга, сына. А потому — раскрывал душу. Но никогда брат Тук не злоупотреблял этой, полученной свыше, властью над людьми, храня в душе один из важнейших постулатов для Одарённых: «Кому много дано — с того много спросится»…

Знания его были воистину безграничны. «Энциклопедичны», как выразился бы какой-нибудь учёный муж. И беседу с Главным Инквизитором, начитаннейшим мудрецом своего времени, он вёл на равных легко и непринуждённо.

— Думаешь, магу, наложившему подобное заклятье, трудно заглянуть в будущее?

На это замечание Тук лишь пожал плечами.

— Кто знает, может, и заглянул… Да ведь оно тоже многовариантно. Подозреваю, что в одном из них Искандер аль Маруф мог увидеть встречу брата и сестры. Или, возможно, появление юноши на родной земле, или обретение родственников либо покровителей, под опекой которых тот мог, наконец, обрести безопасность и раскрыть тайну своего происхождения… Этого мы уже никогда не узнаем. Можно было бы, конечно, попытаться вызвать дух заклинателя, поговорить, но я сильно подозреваю, что под именем Искандера, верного телохранителя Баязеда, скрывался некто, куда более могущественный, чем просто боевой маг. Заклятье Ясона под силу лишь познавшим высшие ступени мудрости и мастерства.