Читать книгу "Виртуальные войны. Фейки - Георгий Почепцов"

М. Бейтсон говорит о неадекватном языке описания проблем, который сегодня используется: «Американцы любят говорить о „войне против наркотиков“, или „войне против бедности“, или „войне против рака“, не задумываясь о том, является ли „война“ правильной метафорой. Это был способ разговора о сложности, но это не так, поскольку ведет к ошибкам в том, как вы работаете с проблемой. Война с бедностью частично провалилась потому, что бедность не является чем-то, что вы можете победить, и это делает войну неподходящей метафорой. Это же справедливо и по отношению к войне с наркотиками, которая привела нас к неадекватным ситуациям»[1058].

Украинская «война с коррупцией» столь же безуспешна, что демонстрирует отсутствие судебных решений по настоящим коррупционерам. В свое время Дж. Лакофф раскритиковал формулу «война с террором», поскольку террор это не противник, а способ действия[1059]. Зато такая формула вместо, например, оккупации, не имеет конечной точки.

Интересную ошибку Бейтсон фиксирует и в случае обсуждения так называемой «арабской весны»: Многие американцы говорили: «Как прекрасно, они восстали против своих авторитарных режимов, они теперь станут демократическими». Но они не стали. Причиной арабской весны была пятилетняя засуха, в результате чего много людей ощутили трудности с кормлением своих семей, поэтому они мигрировали из сел в города в поисках работы, где им будут платить деньги, и они смогут купить еду для своей семьи. Но в городах не оказалось работы, и они начали революции.

Однотипно происходит, например, подмена в соцмедиа. Исследования русскоязычных соцмедиа балтийских стран показывают, что на самом деле это месседжи, пришедшие извне, но которые подаются как внутреннее мнение. Д. Теперик констатирует: «Многие события, происходящие в реальной жизни, используются как информационные поводы для массированного, по большей части, неестественного раскручивания заданных тем, излишнего высвечивания и гиперболизации. Мы определили группы, откуда чаще всего репостились месседжи с этой целью. Во-первых, это не были чисто литовские или эстонские группы. Эти — пророссийски настроенные группы с такими названиями, как „Антимайдан“, „Сводки ополчения Новороссии“.

Оттуда больше всего делалось репостов идеологических постов и вбросов в информационное пространство стран Балтии»[1060][1061].

Множественность правд, видение мира сквозь разные метафоры, с помощью не тех проблем, как в последнем примере, где борьба за выживание заменилась на борьбу за демократию, подмена источников сообщений, — все это создает множественность миров и их моделей. Одна сторона при этом будет видеть один мир, другая другой, при этом глядя на один и тот же объект, в котором каждый будет видеть свое.

Ценностное столкновение вытекает и из рассказа «русского немца», эмигрировавшего в Германию. Попав в армию, он вынес следующее: «мы служили, служили, а уже под конец выяснилось, что все, с кем у меня сложились хорошие отношения, — выходцы из бывшей ГДР. Мы понимали друг друга с полуслова, у нас были общие понятия о взаимопомощи, взаимовыручке. По сравнению с призывниками из ФРГ у этих ребят очень сильно отличалось чувство юмора. В ФРГ шутки американские, примитивные. Самое смешное для них — если кто-то громко рыгнул, пустил газы, что-то сказал про чужую маму. У ребят из ГДР юмор был более тонкий, острый, между строк, с игрой слов»[1062]. То есть общий язык был найден с ребятами из ГДР, а не из ФРГ, что говорит о сохранности модели мира Восточной Германии. Это же подтверждается разными результатами голосований на выборах в Восточной и Западной Германии по сегодняшний день.

Технологически мир меняется очень быстро, ментально — нет. Мы часто видим настоящее прошлыми глазами. Только новые поколения имеют новое видение. Отсюда такое внимание к соцопросам миллениалов, которые постепенно начинают прорываться во власть. А власть и бизнес пытаются узнать, как с ними лучше взаимодействовать.

Суммарная картина одного из исследований мира постправды такова: «Мы находимся в ситуации, когда большая часть населения живет в эпистемологическом пространстве, которое отрицает стандартные критерии доказательности, внутренней непротиворечивости, проверки фактов. По этой причине современное состояние публичного дискурса более не может изучаться сквозь дезинформацию, которую надо опровергать, а как альтернативную реальность, которую разделяют миллионы»[1063].

Как видим, введение новой точки отсчета меняет всю парадигму борьбы, делая ее еще более сложной. Это требует иного инструментария. Просто реагирующий на чужую правду инструментарий уже не работает, поскольку эта ментальная структура уже закреплена в разуме, с ней невозможно бороться просто опровержением.

В своей книге 2008 года Дж. Лакофф тоже делал близкий вывод, вводя понятие «нейролиберализма» вместо «неолиберализма»[1064]. И поскольку мнения избирателей не являются ни самостоятельными, ни логическими, политики не имеют права им следовать. Они должны изучать результаты социсследований только для того, чтобы найти пути, как можно развернуть полученное в моральной модели мира.

И вот мнение, скорее, практика, чем теоретика Г. Улла, работавшего старшим советникогм при трех госсекретарях США: «Последние исследования российской и Исламского государства моделей пропаганды, как и интервью с перебежчиками, открывают следующее: 1) люди верят тому, что повторяется, 2) российские и исламские фанаты получают преимущество, когда они вводят информацию первыми, 3) последующее отрицание реально работает на усиление исходной дезинформации, а не разрушает ее. Наиболее эффективным путем ответа на дезинформацию является не то, что делают медиа, опровергающие каждую фальшивую меметическую историю[…]. Скорее правильным решением является направление „потока“ про-активного, точного информирования на целевую аудиторию»[1065]. Он предлагает помнить о модели 1-9-90, в рамках которой создателями контента является 1 %, 9 % заняты распространением контента, а 90 % — являются простыми потребителями. Он предлагает подключить к процессу 90 %, чтобы они тоже стали производить свой контент, тогда правильные истории будут достигать правильной аудитории.