Читать книгу "Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан"

В этой стычке с жаждавшей крови революционной толпой Рутенберг был легко ранен. В дневнике 3. Гиппиус имеется запись, сделанная на следующий день после последнего дня свободы, 26 октября 1917 г.:

К X6 из крепости телефонировали, что просят доктора, – Терещенко7 и раненный вчера при аресте Рутенберг: «А мы другого доктора не знаем» (Гиппиус 2001-06, VIII: 321).

Сам И.И. Манухин впоследствии вспоминал, что у М.И. Терещенко «оказался острый бронхит с повышенной температурой», а Рутенберг был слегка контужен в голову

осколком камня, когда арестованных вели по Троицкому мосту из Зимнего Дворца в крепость. Укрываясь от пуль, они полегли наземь, благодаря чему никто другой и не пострадал (Манухин 1958: 105).

В сообщении газеты «Дело народа» (1917. № 193. 29 октября. С. 2) об этом столкновении говорилось, что при сопровождении арестованных министров

на Троицком мосту они попали под случайный обстрел, причем Рутенберг получил легкую царапину от пули.

По свидетельству Дж. Рида, при оглашении в Смольном списка арестованных

имя Терещенко было покрыто громовыми аплодисментами, радостными криками и смехом. Рутенберг произвел меньшее впечатление, но при имени Пальчинского разразилась буря криков и рукоплесканий… (Рид 1987/1919: 126).

Об аресте Рутенберга и Пальчинского, оказавшихся в компании свергнутых министров Временного правительства, писал также В.Л. Бурцев (1962: 206), реконструировавший в воспоминаниях произошедшие 25 октября 1917 г. события:

А.Ф. Керенский уехал в Ставку. Совещание, назначенное на 12 ч. дня для обсуждения мер для защиты правительства и столицы, решено перенести в Зимний дворец, где особое совещание Временного Правительства состоится в Малахитовом зале под председательством А. Коновалова. Председатель особого Комитета Обороны, а также инженер Рутенберг также приглашены на это совещание (Бурцев 1962: 199).

Ср. со свидетельством арестованного Пальчинского, напечатанным в газете «Русское слово»:

– Свое пребывание здесь считаю не из скверных по сравнению с другими моими пребываниями в тюрьмах. При взятии дворца и при сопровождении нас в крепость матросы неоднократно требовали нашей смерти, по дороге неоднократно грозили бросить нас в воду. Другой критический момент был в первое после ареста воскресенье, когда толпа матросов и красногвардейцев наполнили коридоры крепости и с шумом и криком отпускали угрозы против нас.

Никакого обвинения ему до сих пор не предъявлено и никакого допроса не учинено (Рыссов 1918: 5).

Корреспондент другой газеты, «День», сообщал о своей беседе в Петропавловской крепости с Рутенбергом (1917. № 199. 26 октября. С. 4):

Рутенберг, рассказывая подробности ареста министров в Зимнем дворце, указывая на провокационную роль служителей, высказал уверенность, что служители дворца до начала действий провели во дворец группу вооруженных матросов. Когда он, по поручению министров, просил служителей указать ему выход, то двое служителей преднамеренно долго водили его по всему дворцу вплоть до момента, когда толпа вооруженных красногвардейцев и матросов с гиканьем ворвалась во дворец.

Весть об аресте Рутенберга достигла и далекой Америки. Одним из тех, кого известила об этом Рахиль Рутенберг, был Осип Дымов. Ее письмо напечатала на своих страницах газета «Русское слово», в которой Дымов тогда сотрудничал (Рутенберг Р. 1918: 4):

3/16 декабря 1917 г. Петроград

…Много воды протекло с тех пор, как не виделись. Много и крови у нас. Грязи. Гадостей. Вы, пожалуй, можете считать себя счастливым, что не уехали тогда в Россию. Почти с самого приезда у нас не было ни одной спокойной минуты. Трудно себе представить, что творится сейчас в России и что-то еще будет. Мы переживаем какие-то кошмарные дни. Мы накануне гильотины, правда, на почетном месте, на Дворцовой площади, которую уже вчера народный комиссар по иностранным делам г. Троцкий обещал поставить. Все лучшее затравлено, загнано, избито самым настоящим образом. Ничего подобного не было даже в самые страшные дни реакции.

Вчера, например, была в Петропавловской крепости у брата на свидании. Было там много таких «контрреволюционеров», «врагов народа», к которым пришли родные на 20 минут. Все чувствовали себя совершенно разбитыми и измученными. Ждали Учредительного собрания и думали быть свободны в этот день, а получили ночью какую-то ворвавшуюся пьяную банду, которая грозила самосудом.

Pardon: не ворвавшуюся. Это предусмотрительное начальство сменило внутреннюю охрану и чиновников (делают это очень часто, чтобы не сбежали). И Вы вообразите. Лишенные света, воды, в страшной грязи, в руках этой пьяной банды разбойников «без злого умысла», не ведающих, что творят. Трудно было смотреть, как жена профессора Бернацкого (министра) целовалась с ним, точно видела его в последний раз. Прямо душу раздирающие, но все же «гордо»-немые сцены. Что можно поделать против штыка?! Петр Моисеевич самый бодрый среди них, но все же выглядит ужасно. Нет, далеко нам еще до социализма и даже демократической республики. И сейчас происходит такое разделение. Все более или менее живое, культурное, в пальто и шляпе, с мытым лицом против этой массы безграмотных солдат и всякой черной сотни дезертиров. Ведь Петроград сейчас центр и оплот дезертиров. Самые ужасные подонки сплотились возле большевиков. И ежедневно слышишь и читаешь: а вот этот комиссар – вор, мошенник, охранник и т. д., и все основано на документах. И все же масса идет за ними. Но все же я думаю, что временно выйдет Россия из союза согласия, выкупается, вываляется в грязи и крови своей, ведь у нас все время теперь особая графа «на братоубийственном фронте», но все же выйдет она победительницей из этой войны. Иначе быть не может. Иначе конец революции, конец России.

Я лично живу в Петрограде всего две недели. Пока вся жизнь как-то сосредоточивается вокруг да около крепости: достать пропуск, пойти на свидание, снова пропуск, сделать передачу, исполнить кое-какие поручения, и так все время. Думала устраивать школу-гимназию для детей, но время такое, что и думать пока отложила. А эта вещь у нас на Руси довольно нужная.

…И столько немцев и немецкого у нас сейчас! Здесь, например, уже некоторые немцы торгуют снова. Не перед кем ответить, не с кого спросить, нет даже ни одного городового, и не знаешь, возвратимся ли сегодня домой, – если сам, то без пальто.

Какое несчастное поколение детей растет сейчас. Стоит послушать их разговоры – волосы дыбом становятся. И наряду со всем этим такое швыряние деньгами, обжорство, крикливое платье. Мне лично на днях пришлось переждать со знакомой у портнихи даму, которая меряла не более не менее как сто платьев.

Эхма! Мы-то мечтали – свободная Россия! Волшебная сказка! Нет, не легко сказка сказывается даже теперь, у нас. Надо было видеть этот ужас и позор 28 ноября, когда предполагалось открытие Учред собрания. Надо видеть эти способы одурманивания масс и… и черт знает, чего захочется.