Читать книгу "О красоте - Зэди Смит"

— А-а, ты. За карманными деньгами. Угадал?

Лицо Леви в темных очках было непроницаемо. Он

хотел сводить одну девчонку в кафе и кино, но докладывать об этом отцу не собирался.

— Наверное, мать уже тоже деньжат подкинула?

— Пап, дай ему денег, — попросил Джером.

Говард вернулся в кухню.

— Джером, скажи на милость, как ваша мать умудряется платить за свою секретную «холостяцкую берлогу» плюс раскошеливаться на судебные издержки, каждый вечер встречаться с подругами и через день выдавать Леви по двадцать долларов? Неужели все это из тех денег, что она выкачивает из меня? Просто интересно, откуда что берется.

— Дай ему денег, — повторил Джером.

Говард возмущенно затянул пояс банного халата.

— Тут, конечно, не обошлось без Линды — кстати, она ведь лесбиянка? — спросил Говард, зная ответ. — Да, лесбиянка. Но по-прежнему, хотя прошло пять лет, выжимает из Марка половину денег — сумма жирноватая, ведь ей, типа, надо поднимать детей. Линда лесбиянка — и замужество было лишь небольшим сбоем в ее лесбийской карьере.

— Ты в курсе, сколько раз в день ты произносишь слово «лесбиянка»? — спросила Зора, включая телевизор.

Джером тихонько рассмеялся. Обрадовавшись шансу хоть как-то развеселить детей, Говард тоже заулыбался.

— Итак, — хлопнул он в ладоши, — деньги. Если она хочет выдоить меня насухо, пускай.

— Слушай, да не надо мне твоих денег, — отступился Леви. — Оставь их себе. Только смени пластинку.

Леви поднял обутую в кроссовку ногу, чтобы отец завязал шнурки особым тройным узлом. Тот упер его ногу в свое бедро и принялся за дело.

— Скоро, Говард, — небрежно заметила Зора, — ей будут ни к чему твои деньги. Вот выиграет процесс, продаст картину и купит целый остров.

— Нет-нет, она ее не продаст, — с уверенностью сказал Джером. — Ничегошеньки ты не понимаешь. Пойми, у мамы мозги устроены иначе. Она могла бы просто выставить его за дверь, — Говард забеспокоился, услышав о себе в третьем лице, — но она решила: «Нет, теперь ты растишь детей, ты занимаешься семьей». Наша мама — наоборотка. Ни за что не поступит так, как от нее ждут. Железная воля.

Такие разговоры, с вариациями, велись по нескольку раз на неделе.

— Ага, как же, — встрял Говард, угрюмо, точь-в-точь с отцовской интонацией. — Может, она вообще возьмет и продаст этот дом прямо из-под наших ног.

— И прекрасно, — сказала Зора. — Она всецело этого заслуживает.

— Зора, а тебе не пора на работу? — спросил Говард.

— Ничего вы все не знаете, — Леви прыжком поменял ноги. — Она продаст картину, но деньги не возьмет.

Я вчера забегал к ней потолковать. Деньги пойдут Группе поддержки гаитян. Она говорит, лишь бы Кипсу не достались.

— Ты забегал туда… на Кеннеди-сквер? — уточнил Говард.

— Славная попытка, — сказал Леви. Им было велено не сообщать отцу никаких подробностей о месте пребывания Кики.

Леви опустил вторую ногу, обдернул штанины и спросил:

— Как я выгляжу?

В кухню бодро вбежал покоритель травяных джунглей — коротколапый Мердок. И тут же был окружен вниманием: Зора бросилась к нему и подхватила на руки, Леви дергал за ушки, Говард предлагал миску еды. Кики очень хотела взять Мердока с собой, но песику у нее было бы неудобно. И теперь оставшиеся Белси носились с ним в том числе и ради нее; была у них невысказанная, абсурдная надежда, что Кики, хотя ее здесь нет, каким-то образом почувствует заботу, расточаемую на ее любимца, и эти флюиды нежности… Смешно. Это сказывалась их тоска по ней.

— Леви, если обождешь минутку, я подкину тебя в город, — сказал Говард. — Зур, ты не опаздываешь?

Зора и ухом не повела.

— Говард, я-то одета, — она провела рукой по своей летней официантской униформе — черной юбке, белой блузе. — Великий день сегодня у тебя. А ты бегаешь без штанов.

В целом, она была права. Говард взял на руки Мердока, так и не успевшего толком отведать мяса, и понес с собой в спальню. Стоя наверху перед платяным шкафом, Говард прикидывал, не стоит ли немного смочить прическу. В шкафу, из которого исчезла практически вся одежда — разноцветный шелк, кашемир и атлас, над наваленными грудой джинсами, рубашками, шортами одиноко болтался костюм. Говард протянул к нему руку — и вдруг передумал. Если он нужен им, пусть принимают его таким, какой он есть. Он взял черные джинсы, синюю рубашку с коротким рукавом, сандалии. На сегодняшней лекции будут, предположительно, люди из Помоны[109], Колумбийского университета[110]и Института искусств Куртольда[111]. Смит был в восторге, Говард тоже пытался заставить себя радоваться. «Сегодня большой день, — прочел он утром в электронном письме от Смита. — Говард, пора становиться штатником! Не в Веллингтоне, так где-нибудь еще. Думаю, все получится. До встречи в десять тридцать!» Смит прав. Десять лет на одном месте и не в штате — это слишком. Дети подросли. Скоро разлетятся кто куда. И в доме, если как сейчас, без Кики, будет невыносимо. Одна надежда на работу. Тридцать с лишним лет университеты были для него родным домом. Теперь ему нужен еще один колледж — последний, богатый, который бы принял его, старого маразматика, и взял под свое крыло.

Нахлобучив бейсболку, Говард помчался вниз, Мердок со всех лап припустил за ним. В кухне дети вешали на плечи кто сумку, кто рюкзак.

— Стоп! — сказал Говард, шаря по пустому буфету. — Где мои ключи от машины?

— Понятия не имею, — безразлично отозвалась Зора.

— Джером! Где ключи?

— Успокойся.

— Еще чего. Никто не выйдет отсюда, пока я их не найду.

В итоге из-за Говарда все опоздали. Странно, почему дети, даже взрослые, слушаются родительских приказов. Они покорно переворачивали кухню в поисках ключей. Посмотрели в вероятных, а затем и в невероятных, глупых местах — едва Говарду чудилось, что кто-то бездельничает, он взрывался, как петарда. Ключей нигде не было.

— С меня хватит. Жарища! Я на улице, — крикнул Леви и вышел. Через минуту он вернулся: оказалось, ключи висели в дверце машины.

— Ты гений! — воскликнул Говард. — Так, живее, живее, выходим. Сигнализацию включаем, ключи берем, поторопись, народ!