Читать книгу "Звездный корпус - Йен Дуглас"

— «На стальном пляже»? — переспросил Гарроуэй. — Ты о чем?

— Представь себе: чертова куча моряков и морпехов плывет по океану на здоровенном корабле. Очень большом, как воздушный транспорт, понимаешь? Когда делать нечего, они выходят на палубу погреться на солнце. Возможно, кто-нибудь пронес под полой что-нибудь такое… — он помахал в воздухе жестянкой с пивом. — Вот это и называется: отдохнуть на стальном пляже. Ну, потому, что они бездельничают, как на пляже, а палуба-то стальная!

— Но мы не на океанском корабле, сержант, — возразила Кэт Винита.

— Конечно, Кэтти. Но ты же морской пехотинец. А у нас свой язык. Ты же говоришь «люк», а не «дверь», «трап», а не «лестница». Даже на берегу, — он описал жестянкой широкий круг, указывая на Дипломатический квартал, зеленое инопланетное небо, пурпурные джунгли вдали и неопрятные развалины Нового Шумера. — Мы на берегу, ребята. Но все равно приписаны к кораблю. Так что сейчас мы сидим на стальном пляже.

— Где стали ни хрена, — подхватил Вомицки, оглядывая плоское пространство вершины пирамиды. — В этом есть безумно глубокий смысл. Как и во всем, что относится к Корпусу.

— Воистину! — воскликнул Дюнн, влил в себя последние капли пива и сплющил жестянку о собственный лоб. Рядом уже валялось несколько банок, искореженных самым причудливым образом — немое свидетельство того, что спиртные напитки пили, пьют и будут пить всегда и повсюду.

Джон так и не понял, каким образом удалось пронести пиво на корабль. По словам Дюнна, лично он и покойный Дир «Моя прелесть» доставили на борт «Регула» несколько ящиков, когда загружали провиант. Поскольку на контейнере было написано «пищевые добавки», никто туда не совался, а за четыре года субъективного времени пиво испортиться не успело — во всяком случае, на вкусе столь длительное хранение не отразилось. Это была еще одна прославленная традиция Корпуса. Ветераны, повествуя новичкам о подвигах американских морских пехотинцев, никогда не забывали о Сидонийской операции, которую Корпус провел семьдесят лет назад. Морпехи из отряда Гарроуэя «Пески Марса» доставили на Красную планету несколько ящиков пива, после чего оно было конфисковано и использовано против войск ООН, оккупировавших Марс, в качестве химического оружия.[81]

Современные морские пехотинцы были не столь оригинальны в использовании древнейшего напитка, предпочитая употреблять его по прямому назначению, зато в поиске новых способов контрабанды пива к месту дислокации проявляли чудеса изобретательности. Правда, эта деятельность была сопряжена с большим риском. Однако при поимке нарушители находили себе лишь одно оправдание: они следовали традициям Корпуса.

И иногда это проходило.

Джон Гарроуэй сделал маленький глоток и скривился. Откровенно говоря, он терпеть не мог пиво. Но посвящать в это остальных не стоило. Он удостоился особой чести — быть допущенным к одному их простых ритуалов Корпуса.

Это действительно был ритуал, где каждое действие исполнено глубокого смысла, как в ритуале Виккана, который Джон тайно отправлял перед Битвой за Пирамиду. Каждый раз, открывая банку и поднимая ее к сияющему небу, они называли имя одного из своих погибших друзей. Дюнн помянул Вальдес и Дира, Кэт Винита — Чака Коули и Томаса Пресли, Вомицки — Брандт и Фостера, а Гарроуэй поднял тост за своих товарищей по лагерю, Холлингвуда и Гарви.

Они сидели вчетвером на каменных плитах, на вершине Пирамиды Ока, в бронекостюмах, потому что были на посту, но без перчаток и шлемов. В составе МЗЭП МП снова произошли перестановки. Теперь они были Первым взводом роты «Альфа» — в нее вошли все участники Битвы за «Сурибаши», или Битвы на Пирамиде, которая состоялась три недели назад.

Члены их компании называли себя «пирамидиотами», и это прозвище прижилось.

Гарроуэй повернул голову, вглядываясь в темнеющую панораму, которая разворачивалась вокруг. Начиналось затмение. Он отдал мысленную команду своему зрительному центру, и вживленные в радужку наноимплантанты начали принимать больше света. Еще несколько человек из роты «Альфа» стояли в карауле на вершине пирамиды или сидели, привалившись к стенам нанокретного купола. Купол прикрывал пролом в верхней площадке пирамиды. Теперь здесь размещалась база огневой поддержки. Копье, на котором был поднят американский флаг, заменили высокой мачтой, установленной на самой вершине купола. Внутри купола трудились местные рабочие — думу-гир из деревни Ха-а-дру-дир: под руководством инженеров Корпуса они заделывали пролом каменными блоками. Высоко над Новым Шумером кружилась пара «трутней» — бессменный патруль Морской пехоты.

Через силу проглотив остатки пива, Джон протянул пустую банку Дюнну.

— Ур-ра-а! — взревел сержант.

Шлеп! И банка превратилась в жестяную лепешку.

— Теперь твой тост, Гари, — Вомицки передал Джону еще одну жестянку.

— Что?!

Джон дернулся, но через миг понял, что обращаются к нему. Гари Гарроуэй. Так его прозвали еще в Центре подготовки новобранцев. Нельзя сказать, что он был в восторге от этой клички, но она символизировала окончательный разрыв с его прежней личностью, со штатским по имени Джон — с именем, которое, казалось, пристало к нему на века.

— Твоя очередь. Кого назовешь?

Черт, кого назвать? Они уже помянули всех, кто был в их штурмовой группе и погиб в этих боях. Но еще много морских пехотинцев — мужчин и женщин — сражались и погибли рядом с ним на этом маленьком клочке иной планеты. Тех, чьих имен он так и не узнал.

— Вы просто хотите, чтобы я надрался, — сказал он.

— А как же, — усмехнулся Дюнн. — Это часть церемонии.

— Ну… — с минуту Джон размышлял, потом вскрыл банку и поднял ее к небу. — За всех наших ребят. За всех, кто погиб, и за то, чтобы в будущем их гибло поменьше. За прекращение огня. Надолго.

— Аминь! — закончил Вомицки.

— Золотые слова, — добавил Дюнн, принимая новую банку. — Ур-ра!

На этот раз они выпили залпом. Дюнн принял у Джона пустую банку и снова расплющил ее о свой лоб.

— Как у тебя получается? — спросила Кэт.

Дюнн улыбнулся.

— Имплантанты, — он провел пальцем вокруг головы. — Прочная карбо-титановая пластинка с нанозаклепками вместо черепной кости. Маленький сувенир, привез из Колумбии, — он постучал по лбу костяшками пальцев. — Такой вот я твердолобый.

— Не наговаривай на себя, — сказал Вомицки. — Прежде всего, ты морской пехотинец.

Небо темнело все быстрее: Ллаланд уже наполовину спрятался за Мардуком — затмение происходило, как всегда, раз в шесть дней, — но перед этим рассыпал по всему небу великолепные краски. Вообще-то, это было уже третье затмение за три недели, которые прошли со дня высадки экспедиции, но предыдущими из-за плотной облачности и дождя полюбоваться не удалось.