Читать книгу "Многорукий бог далайна - Святослав Логинов"

Ээтгон вернулся как нельзя кстати. Он сходу взял управление в свои руки, метался от деревень земледельцев к стойбищам охотников, опять, как год назад устраивал склады припасов. Увидав где-нибудь хитрую придумку, немедленно сообщал о ней всем, советуя поступать так же. Люди переселялись из продуваемых кожаных палаток в землянки, мгновенно прозванные шаварчиками. Все, кто мог заготавливали горькую ягоду, копали съедобные коренья, которых уже немало было известно, сушили грибы, вялили и квасили мясо. А вечерами, собравшись вместе, грели руки над огнем и ругали тяжелую жизнь и илбэча, который подстроил им такое.

Шоорана ненавидели и боялись. Боялись, впрочем, больше. Говорили, что один его взгляд может заставить человека окаменеть. Лед, которым по утрам начинали подергиваться заводи, тоже был создан илбэчем, ненавидящим воду и желающим все превратить в камень. И холод был наслан им, и еще многое иное…

При Шооране эти разговоры затихали, но взгляды-то не спрячешь и страх тоже не сунешь в мешок. Разговаривая с ним, люди замирали и цедили слова словно воду за неделю до мягмара. А когда однажды Шооран вздумал выйти к людям с новым, из здешней кости сделанным сувагом, люди разбежались, а несколько оставшихся сидели, затвердев лицом, и не слушали, а пережидали напасть.

Больше Шооран на людях не пел и вообще старался не показываться им на глаза. Прекратил даже бессмысленную работу на поле, сидел в отрытом шаварчике у очага и мрачно думал о бренном. Землянка илбэча, вырытая первой, стояла особняком, остальные сочли за благо поселиться в стороне.

Однажды вечером двойной полог закрывавший вход качнулся, и в землянке появился Ээтгон. Он был один, охрана, очевидно, ожидала где-то неподалеку. Ээтгон присел у очага, жестом ставшим уже традиционным, погрел над ним пальцы.

— Вот, значит, как ты живешь…

Шооран молча кивнул.

— Знаешь, что о тебе рассказывают?

— Догадываюсь.

— И что собираешься делать?

— Ничего.

— Легко тебе. Ты свое дело сделал и можешь опустить руки. А я не могу. — Ээтгон резким движением поднял голову и проговорил, глядя в глаза Шоорану: — Люди судачат, что надо сжечь тебя вместе с твоим шаварчиком, и тогда холода прекратятся.

— Пусть жгут, — согласился Шооран.

— Нет! — Ээтгон повысил голос. — Здесь не земля старейшин — человеческих жертв не будет! Кроме того, никто не знает, что случится потом. Ты еще можешь пригодиться… этим же людям.

— Ты рачительный хозяин.

— Вот что, — не слушая продолжил Ээтгон, — собирайся и уходи. Ты сильный, ты выживешь и один, а у нас тебе нельзя оставаться. Скажи только, где тебя искать… в случае чего.

— Вниз по реке. Помнишь, когда ходили к алдан-тэсэгу, переправлялись через ручей возле полосатых скал? Там распадок красивый. Я еще сказал, что там было бы удобно жить.

— Вот и хорошо, — Ээтгон поднялся. — Иди туда. Завтра вечером тебя уже не должно быть здесь.

Лесная речка неторопливо пробиралась меж валунов, загромоздивших русло. В тех местах, где колючие смолистые деревья вплотную подошли к воде, она казалась черной и почти неподвижной, но на камнях гладко струилась, и там было видно, какая она прозрачная и чистая.

Шооран сидел на берегу, смотрел в воду. День был ясный, теплый, какие нечасто выпадали теперь. Такой день полезно употребить на дюжину неотложных дел. Возле переката, где лес отступил от реки, поднимается сухой, песчаный холм, в котором удобно вырыть убежище. На том берегу тянутся заросли высокой травы, похожей на хохиур, но с бархатистыми темно-коричневыми шишками вместо метелок. Из высушенных и перемолотых корней этой травы можно печь лепешки, и они будут почти как настоящие. А в лесу еще есть грибы, хотя ночные заморозки изрядно поубавили их. Короче, человеку, пришедшему сюда на житье, есть чем заняться.

Шооран праздно сидел на полого уходящем в воду камне и смотрел на стайки плавающих у самого дна мальков. У ног Шоорана лежала большая мертвая рыба. Когда Шооран только вышел сюда, рыба уже валялась на камнях, а вокруг суетился остромордый зверек, старательно выгрызавший внутренности у своей добычи. Увидев человека, рыбоед беззвучно скользнул в воду, оставив рыбу Шоорану. И вот Шооран сидит, не глядя на смертоносный подарок, а уложенные в торбы вещи ненужной грудкой валяются позади.

Когда-то он уже уходил от людей, когда его прогнали на верную смерть. Тогда он унес с собой лишь мамино ожерелье — единственную вещь, которую он сохранил до сих пор. Сейчас его выгнали вновь, но на этот раз он волочил на спине преогромные тюки, словно притащенное добро может помочь ему. Словно он пришел сюда жить… Смешно… Новый мир, красивый и жестокий, сам подсказывает путь последнему чудотворцу, положив к его ногам рыбу.

Шооран поднялся, в несколько минут набрал кучу хвороста, высек искру на пучок сухой травы. Огонь жадно охватил ветки. Удивительно, до чего быстро люди привыкли жечь дерево! Когда ветки прогорели, Шооран достал из котомки котелок, расправил его, зачерпнул воды, осторожно поставил на угли.

Такие котелки делались из растворенного хитина. Хитин разводили в горячем нойте, и на секунду окунали в него выточенную в виде котелка и смазанную скользким жирховым салом кость. А потом опускали кость в воду. Все как при макании ухэров, только операцию повторяли один-два раза, после чего снимали с болванки шуршащую пленку готового котелка. Его можно было сложить или свернуть в трубочку, но воду он держал прекрасно и наполненный водой, не прогорал даже на самом горячем аваре. Теперь такой посудины, конечно, не сделать, а однажды порванный котелок можно смело выбрасывать. Этот котелок был у Шоорана последним, и Шооран берег его, хотя и видел, насколько это бессмысленно, особенно сейчас.

Когда вода закипела, Шооран осторожно поднял рыбу, промыл в ручье разгрызенное брюхо и опустил тушку в кипяток. Бледное рыбье мясцо мгновенно побелело, вода стала мутной, и от котелка дразняще потянуло вкусным запахом. Шооран вытащил разваренную исходящую паром рыбу, уложил на лист лопушка, стал ждать, пока немного остынет. К чему спешить? Съесть свою рыбу он успеет. Жизнь он прожил впопыхах, так хотя бы умереть надо не торопясь.

Шооран расстелил постель, улегся и, подтянув поближе импровизированное блюдо, отломил от рыбы первый кусочек. Действительно, было вкусно, хотя и не так, как представлялось порой. Шооран до крошки доел рыбу, не дожидаясь судорог, свернулся в комок и закрыл глаза.

На душе было спокойно.

Солнечный луч раздробился на ресницах, брызнув дюжиной микроскопических радуг. Шооран чихнул и проснулся. Вокруг праздновало утро. Догоревший костер седел остывшей золой.

Шооран недоуменно огляделся, задержал взгляд на обсосанных рыбьих косточках и нервически рассмеялся. Большой мир в очередной раз оказался не таким, как он думал. Здесь не мудрено отравиться наысом, зато рыбу можно есть без опаски! Кто бы мог додуматься до такого! Значит, судьба. Будем жить дальше. А остальные люди пусть живут сами по себе, как могут и умеют.