Читать книгу "Царь Грозный - Наталья Павлищева"

Везде прошел послушание Филипп, ничего не чурался, и дрова колол, и хлеб пек, и навоз за скотиной убирал, и мешки на мельнице таскал… А когда выдавалась свободная минутка, старался уйти в лес подальше, чтобы помолиться наедине с собой.

В небольшой келье игумена Алексея шла неторопливая беседа. Двое старых монахов говорили о третьем, том, что против них гораздо моложе, – о монахе Филиппе, принявшем постриг почти десять лет назад. Филиппу только сорок, но мудростью своей превосходит многих старцев, по семь десятков лет проведших в постах и молитвах. Речь о достойном монахе шла не зря. Игумен уже в годах и здоровьем слаб, хорошо понимая, что земной жизни срок почти вышел, обсуждал с келарем, кто может его заменить.

Но большого выбора и не нужно, братия единодушно стояла за Филиппа, не видя игуменом после Алексея никого другого. Келарь, невысокого роста, сухощавый и смиренный монах, согласно кивал:

– Достоин, достоин Филипп быть избранным. Братия поддержит.

Сам Филипп в это время колол дрова подле монастырской кухни. Это не было его послушанием в тот день, но, увидев, что тщедушный Зосима попросту не справляется с большим количеством поленьев, наваленных посреди двора, молча взял второй топор и принялся помогать. Если бы ни ряса, то, глядя, как машет колуном высокий ладный человек, мало кто мог бы сказать, что он монах, и уж тем более, что он боярский сын!

Зазвонили к вечерне, оба монаха отставили топоры и, истово перекрестившись, отправились к храму. Филипп шагал широко, размашисто. Зосима едва успевал семенить рядом. Эту пару заметили и вышедший на крыльцо игумен Алексей с келарем. Настоятель кивнул келарю:

– Тесно Филиппу в монашеской рясе-то… – Заметив недоуменный взгляд келаря, пояснил: – Хорошим настоятелем будет.

Так и случилось. После смерти прежнего игумена Алексея новым единодушным решением братии был выбран Филипп Колычев сорока одного года от роду, боярский сын.

Пожалуй, больше, чем он, для обустройства Соловецкой святой обители не сделал никто. Родители Филиппа в опалу не попали и своих владений не потеряли, потому и сам новый игумен оказался человеком состоятельным, смог делать значительные вклады в монастырь и щедрые подарки. Щедрым к Соловецкой обители был и царь Иван Васильевич.

Но не только от чужих щедрот хорошо зажила обитель. Вот когда пригодились организаторское умение Колычева и его смекалка! За те 18 лет, что он был игуменом, Филипп сделал монастырь поистине процветающим.

Прежде всего Колычев получил разрешение на беспошлинную торговлю солью на 10 000 пудов в год против 4000 прежде. В 1550 году игумен выхлопотал у царя грамоту на восемь солеварниц в Выгозерской волости, немного погодя еще на 33 в Сумской. Чтобы понять, какие это приносило доходы, достаточно вспомнить, что солеварение было гораздо более прибыльным делом, чем виноторговля! Пьют не каждый день, а соль на столе нужна всегда.

Вырученные деньги пущены на строительство больницы, каменных келий, постройку кожевенного завода, водяных мельниц, пристани на Муксаломском острове, свой кирпичный завод и многое другое… Более пятидесяти Соловецких озер соединили меж собой прорытыми каналами в единую систему, проложили дороги, завели сенокосные пожни, устроили рыбный садок в отгороженной морской губе…

Филипп оказался превосходным хозяином не только на самих островах, но и на принадлежащих монастырю землях. В монастырских вотчинах ввел выборное управление монастырскими крестьянами, горой стоял за «своих» крестьян, но и так же строго с них спрашивал. Грозя опалой за произвол и взятки, он наказывал за пьянство и тунеядство.

При Филиппе на Соловках было построено несколько новых храмов. Особенно выделялся Преображенский собор, значительно превосходивший по высоте тогдашний главный храм государства – Успенский собор Кремля. Одной стороной он повернут к вырытому монахами Святому озеру, а другой – к заливу Благополучия. Стены собора точно вырастают из скал…

Сначала Иван Васильевич попытался превратить Соловецкую обитель в место ссылки ставших неугодными ему людей. В 1554 году туда сослали старца Артемия, позже из Кирилло-Белозерского монастыря на Соловки перевели опального Сильвестра. Но тюрьмой Соловецкие острова стали только через много столетий. После того как Артемий при явном попустительстве игумена Филиппа смог не только бежать из монастыря, но и перебраться в Литву, чтобы оттуда выступать против своего царя, Иван Грозный перестал высылать на Соловки «изменников», во всяком случае, опального князя Курлятева отправили не к Филиппу, а на Ладогу.

Однако забыть разумного игумена, его умелое правление и поражавшее всех благочестие государь не мог. Иван Васильевич не раз ставил в пример Филиппа Колычева. Это пристрастие государя вышло игумену боком. Наверное, он был бы не против, чтобы царь предпочел ему кого другого… Но… история не терпит сослагательного наклонения.

Даже очень далеко от Москвы, среди льдов и туманов студеного Белого моря обитель не могла жить, ничего не ведая о жизни в столице. Вести доходили с опозданием и были одна другой диковинней! Сначала страсти рассказывал приехавший под охраной царский советчик Сильвестр. Говорил о своеволии царя, вздыхал о грядущем нестроении.

Монахи по главе с игуменом сочувственно покачали головами, но долго печалиться об этом не стали. Москва далеко, царь высоко… Пусть себе… Филиппу совсем не хотелось вмешиваться в мирские суетные дела власти.

Сильвестру отвели маленькую келейку, не потому, как такое распоряжение пришло, а потому, что других не было. Одним из первых вопросов, которые задал опальный поп, был: «А где Артемий?» Филипп пожал плечами:

– Убег…

Сильвестр, за время дороги понявший, что попал туда, откуда обратного пути нет никакого, недоверчиво уточнил:

– Сам убег?

– Нет, за ним от аглицкой королевы приезжали! – фыркнул игумен, которому совсем не понравились дотошные расспросы нового инока. Даже царь не стал расспрашивать, так поверил, хотя все понимали, что, следи Филипп за Артемием как надо, никуда бы тот не сбежал.

– Как же это он смог?!

– Это ты его спроси. Или тоже хочешь? – прищурил глаза игумен.

Испугавшись, Сильвестр замахал руками:

– Что ты! Что ты! И не мыслю!

– А чего ж ненужное спрашиваешь?

Больше Сильвестр Артемием не интересовался. И слава богу, потому как Филиппу очень не хотелось вспоминать опального священника. Зато бывший царский наставник принялся изводить игумена своими воспоминаниями.

Сильвестру, видно, уж очень хотелось выговориться. Используя любую возможность, он норовил остаться с игуменом наедине и принимался рассказывать о царе Иване Васильевиче. Филипп помнил нынешнего правителя совсем маленьким мальчиком, за которого правила мать, а потому сначала слушал с интересом. Но постепенно жалобы опального царского советчика стали надоедать. Жаль тратить время на пустые слова.