Читать книгу "Дырка для ордена - Василий Звягинцев"

Тарханов заказал кофе, мороженое, апельсины и бутылку «Бенедиктина». В расчете, что Татьяна не откажется пригубить рюмку, хотя бы и символически. Раньше она ликеры любила.

При достаточно ярком свете женщина всмотрелась в него попристальнее.

— Что, я по-прежнему похож на вашего знакомого? А как вас, кстати, зовут? Мы ведь не познакомились еще. Помните, как те англичане на острове?

Выглядела она неплохо. Прошлый раз ему было двадцать три года, ей чуть больше двадцати. Второй курс заканчивала. Значит, сейчас двадцать восемь. И не замужем? Иначе чего же она ходит по городу в предполуночный час?

— Меня Татьяна зовут. Татьяна Юрьевна. А вас? Я, к стыду моему, прочла, но не запомнила. Волновалась очень…

— Арсений. Этого достаточно.

— Хорошо. Но похожи вы в самом деле изумительно. Я было подумала, что это уличное освещение такие фокусы вытворяет. Нет. Похожи. Одно лицо, фигура, даже голос.

Она еще посмотрела, знакомо наклонив голову и прищурив глаза.

— Нет, вы знаете, теперь я уже начинаю видеть различия, но вначале… Говорите вы, к примеру, совсем иначе.

Вот, она уже видит различия. А почему бы и нет? Даже в собственной ипостаси он уже совсем не тот, что был в училище, а уж под новым именем и в другой роли…

Хозяин этого кафе не имел, видимо, средств, чтобы держать собственный оркестр, и ограничивался трансляцией местной радиостанции «Пять вершин».

И тамошние операторы поставили вдруг ту же самую мелодию, что звучала, правда в другом месте, когда они прощались навсегда, понимая это, но дружно не подавая вида.

Это надо же такое придумать.

«Здравствуй и прощай…»

«Я не знаю, что это, — думала Татьяна, слушая необыкновенным образом пришедшую из прошлого мелодию, тревожащие и грустные слова. — Все так перепуталось. Я не могу избавиться от ощущения, что это все-таки Сергей.

Одно дело — читать обо всем этом, другое — самой столкнуться с человеком, так невероятно похожим на давнего приятеля.

Нет, разумеется, это совсем не он. Арсений даже несколько старше, чем был бы сейчас Сергей, и он полковник, а Тарханов никак бы не успел стать полковником. Но оба — офицеры, что тоже удивительно.

У этого человека своя жизнь, своя биография, но рядом с ним мне беспокойно и тревожно, как, наверное, было бы, если бы встретила человека, про которого точно известно, что он умер, и ты видела, как его хоронили, и вдруг он оказался живым, пьет ликер, разговаривает и смеется.

Сравнение, конечно, не точное, но что-то близкое в ситуации есть. И все равно тут присутствует нечто интересное, и пикантное, и жутковатое тоже.

Вообще-то мне повезло, наверное, я наяву вижу настоящего двойника — не близнеца. Тогда, наверное, и у меня есть двойники.

Трудно представить, что где-то на свете кто-то сейчас обнимает и целует женщину с моим лицом и фигурой, глазами и голосом. Это неприятно и одновременно волнует, как если бы знать, что где-то ходит по рукам видеокассета, на которой скрытой камерой запечатлена я в постели с кем-то…

Надо же, куда меня завели мои мысли…»

Тарханов не знал, о чем думает Татьяна, он просто видел, что она нервничает, но пытается держаться свободно.

Надо ее разговорить, пусть она выпьет пару рюмочек, расслабится, успокоится.

Что-то у нее в жизни не сложилось, черт его знает, может, и по его вине. Пусть и расстались они спокойно, без слез и долгих разговоров.

Он, закончив училище, жениться не имел в виду, она тоже эту тему не затрагивала.

«Спасибо за все, что было, и прощай…» Скорее всего, она, девушка из ПГИИЯ[41], тоже не видела себя женой подпоручика из слишком уж беспокойных войск.

Они там все ставили себя высоко, двадцатилетние красавицы из элитного института в провинциальном городе. И мыслили себе судьбы возвышенные, слишком их баловали вниманием богатые курортники и иностранные туристы, тоже не из простых буржуа, раз приезжали за впечатлениями именно на Кавказ. Как минимум, Лермонтова и Толстого читали.

Кому-то из них действительно везло, но большинству — нет.

Татьяне, похоже, повезло не слишком.

Она это тут же и подтвердила, слово за слово рассказала о своей вполне обычной судьбе. Лет до двадцати пяти все надеялась встретить принца на алых парусах, а потом вдруг догадалась, что поезд как бы и ушел. И вот уже четвертый год работала гидом-переводчиком в туристическом агентстве, ни на что особенно не рассчитывая.

Хотя нет. В любой ведь момент может встретиться человек…

Сказала это и смолкла. Сообразила, что ее слова могут быть восприняты Арсением неправильно.

Он сделал вид, что ничего не заметил, и пригласил Татьяну танцевать.

Что интересно, он вдруг начал ощущать себя действительно всего лишь двойником неведомого ему Сергея Тарханова. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Он вспомнил себя в те годы и усмехнулся.

Время подходило к часу ночи, но расставаться не хотелось. Татьяна больше всего боялась сейчас, что Неверов допьет последнюю рюмку, встанет и проводит ее до такси. Она уже начала думать, нет ли способа деликатно намекнуть на желательность следующей встречи. Ну, хотя бы предложить ему принять участие в экскурсии по лермонтовским местам, которую она будет проводить для группы туристов из Франции.

Сергей ей помог.

— Татьяна Юрьевна, — тихо и как бы нерешительно сказал он. — Не поймите меня превратно, но… я бы хотел увидеть вас еще раз. Не могу согласиться, что, случайно встретившись, мы уже не случайно расстанемся навсегда и я вас больше не увижу. А мне этого очень бы не хотелось… — Он замолчал и начал прикуривать, отвернув лицо в сторону.

И он ведь не играл сейчас. Ему и в самом деле жаль было расставаться с ней.

Связь с Владой перспектив не имела, Сергей давно это понял. Не потому, что у нее было соответствующее прошлое. Как раз это его не волновало. Дело в том, что ее профессия была не вынужденной обстоятельствами, а выражала ее внутреннюю сущность. Такие женщины, как Влада, просто не созданы для нормальной семейной жизни. Слишком в ней мало для них остроты. Вот если бы они оба служили в отряде «Печенег», тогда другое дело.

А вот Татьяна похожа на женщину, которая сможет создать прочный тыл и уютный дом возвращающемуся с войны солдату. Спокойна, умна, красива и знает цену одиночеству.

«Эк ты далеко замахнулся, братец, — подумал Тарханов. — Не слишком ли легко попался на крючок тоскующей дамочки?»

И ответил себе, что нет. Во-первых, пока не попался, во-вторых, нынешняя встреча отнюдь не разрушила того впечатления, что у него сложилось еще весной и летом девяносто седьмого года. А в-третьих, как говорил один восточный мудрец: «Верь незнакомому, ему нет корысти обманывать».