Читать книгу "Екатерина Медичи. Итальянская волчица на французском троне - Леони Фрида"

Екатерина понуждала Генриха к выполнению почти невозможной задачи — вернуть королевство в состояние финансовой стабильности. К несчастью, его недавняя апатия дала себя знать, когда он в полной мере осознал серьезность стоявшей перед ним цели — и предоставил матери решать эту проблему. Вскоре он перестал утруждать себя посещением заседаний совета, вместо этого предаваясь фривольным забавам со своими миньонами. Ничто из этого не ускользало от внимания парижан, заставляя терять уважение и почтение к своему королю. На одной из стен близ Лувра появилась надпись: «Генрих де Валуа, король Польши и Франции милостью Божией и своей матери, консьерж Лувра и парикмахер по случаю для своей жены». Его экстравагантность превратилась в акт презрения. Этим он словно говорил: какая разница, сколько тратить на удовольствия, если страна все равно находится в неразрешимой ситуации?

Еще до прибытия в Париж Екатерина получила вести, что ее возлюбленная дочь Клод, герцогиня Лотарингская, вновь тяжело заболела. Прибыв в столицу, она узнала о смерти Клод. Еще одна невыносимая потеря… Одной из главных радостей королевы-матери было навещать Клау-дию и Карла и их детей — только у них она ощущала подлинное семейное счастье и согласие. Она часто гостила у них в Лотарингии; теперь этот уголок, где она могла быть матерью и бабкой без всяких церемоний, никогда уже не будет прежним. Екатерина слегла с лихорадкой и тяжело переживала свое горе. Тем временем Генрих, ко всеобщему изумлению, вздумал отправиться с друзьями на охоту (никогда не входившую в число его любимых занятий), и беззаботно гарцевал по Венсенскому и Булонскому лесам.

Он ничем не показывал, что его задели смерть сестры и горе матери; разве что безумства балов и банкетов стали еще сильнее. Екатерина в очередной раз тайно переносила боль, вызванную черствостью.

Кроме развлечений с товарищами, король был занят борьбой с членами семьи. Он хотел искоренить угрозу, исходившую от когда-то дружного кружка Марго, Генриха Наваррского и Алансона, а также подорвать их доверие друг к другу. Когда доходило до козней, тут Генриху не было равных. С помощью миньонов, больше всего любивших являться к королю и забивать его голову глупыми и злобными выдумками, он взялся разделять членов семьи, чтобы властвовать над ними. Живя в Польше, Генрих попытался было восстановить отношения с Марго, но, после его предательства в злополучной истории с Генрихом де Гизом, когда принцесса получила жестокие побои от матери и Карла, Марго поклялась «вовеки не забывать о его [Генриха] подлости». Ее любовь и защита были нужны Алансону. Нелюбимая матерью, она дорожила привязанностью младшего брата и его вниманием и решила «любить и принимать всерьез все, что касается его». После отъезда Генриха в Польшу она сделала интересы Алансона своими собственными. К несчастью, попытка сыграть материнскую роль для неудачного претендента в короли провалилась, и Марго обнаружила, сколь высокую цену придется заплатить за поддержку непутевого брата.

Вскоре после прибытия в Лион Генрих III заподозрил, что Марго встречается с любовником под предлогом посещения аббатства, неподалеку от дома предполагаемого поклонника. Вскоре Генрих Наваррский предупредил Марго о подозрениях короля, а Генриха уговорил отослать сестру. Марго клялась, что ее несправедливо обвинили, но муж, всегда защищавший жену, убедил ее, что сейчас ей лучше всего отправиться к матери и брату. Он посоветовал ей стойко защищаться. Внезапно всплыло на поверхность, что скандал был подстроен одним из королевских миньонов, которого заставили взять свои обвинения обратно. Однако Екатерина отказалась выслушать объяснения Марго и кричала на дочь так громко, что все придворные могли это слышать. Даже когда правда выяснилась, Екатерина все твердила, что «король не мог ошибиться», и обращалась с дочерью весьма холодно. Не извинившись, она заявила, что король пожелал примириться с сестрой. Генрих Наваррский благородно поддерживал жену, пока бушевала вся эта буря; Алансон же подошел к супругам, обнял их и сказал, что им следует держаться всем вместе, несмотря на происки братца Генриха.

Затем прошел еще более нелепый слух, будто Марго попала под дурное влияние одной из своих дам, г-жи де Ториньи, дочери маршала Матиньона, и предалась с нею лесбийской любви. Братец Генрих настоял на том, чтобы эту женщину отослали прочь, дабы она не развращала более его сестру. Так Марго утратила одну из близких подруг, ибо у ее мужа не оставалось иного выбора, как подчиниться воле короля. Фаворит Генриха, Луи дю Гаст, особенно невзлюбил Марго и стал ее главным врагом. Браткороль пытался заставить ее проявить к миньону сердечность и принимать его учтиво, она с негодованием отказывалась, видя в нем врага и обращаясь с ним насмешливо и презрительно. Это взбесило дю Гаста, который решил отомстить. Он доложил Генриху и Екатерине, что у Марго любовная интрига с известным придворным донжуаном, Бюсси д'Амбуазом, приближенным Алансона.

Екатерина, занятая государственными делами, к тому времени успела устать от бесконечных наветов, дающих Генриху повод заниматься делами, весьма далекими от управления государством, и на очередную сплетню отказалась реагировать. Король и дю Гаст решили разобраться во всем сами, наняв банду убийц для нападения на молодого кавалера, когда тот покидал ночью Лувр. Несмотря на неожиданность нападения и многочисленность убийц, д'Амбуаз сумел ускользнуть. Понятно, что после этого испросил разрешения оставить двор по состоянию здоровья — предлог вполне правдивый в данных обстоятельствах.

Затем Генрих попытался стравить Генриха Наваррского и Алансона, спровоцировав между ними раздор из-за любовницы Наваррского, красавицы Шарлотты де Бонн, баронессы де Сов. Шарлотта входила в число фрейлин летучего эскадрона Екатерины, и ее поведение служило отличной иллюстрацией к тому, как великолепно эти дамы помогали осуществлению замыслов королевы-матери. Наваррский сумел выжить в чрезвычайно жестких условиях, прежде всего, благодаря тому, что сохранял способность здраво оценивать ситуацию. Однако когда дело касалось красивых женщин, молодой король терял голову. Красавица пленила и Наваррского, и Алансона — естественно, между ними начались трения. Марго вспоминает, что Генрих III, а возможно, и Екатерина, заставили прелестницу дразнить обоих кавалеров. «Она обращалась с ними так, чтобы они постоянно ревновали друг друга… и при этом забывали свои амбиции, обязанности и планы, думая только об этой женщине».

Двор больше не являлся ареной грандиозных политических махинаций; под властью Генриха он превратился в кузницу мелких страстишек, где драмы разыгрывались при помощи кинжалов, яда и наушничества. Это происходило не только между вождями группировок, но и между их слугами. Генрих Наваррский писал другу, Жану де Миоссану, о грозивших ему при дворе опасностях:

«Двор — самое страшное место на земле. Мы уже почти готовы перерезать друг другу глотки. Мы носим с собой кинжалы, надеваем кольчужные рубашки и часто — кирасы под плащи… Вся известная тебе шайка желает моей смерти из-за моей дружбы с Месье [Алансоном], они запретили моей любовнице разговаривать со мной. Они имеют на нее такое влияние, что она даже не решается взглянуть на меня… они говорят, что убьют меня, а мне и самому хочется первым броситься на них».