Читать книгу "Полцарства - Ольга Покровская"

– Наш будешь?

– Так я Романчик! – сказал парень и замахал длиннейшими ресницами, так что на востренький нос набежала переменная тень.

– Романчик? – переспросил Лёшка, припомнив аватарку с пучеглазым хамелеоном.

Выяснять, имя это, фамилия или же кличка, он решил излишним.

– Ну, здорово, а я Алексей! – сказал он и, повернувшись к нему теперь уже всем корпусом, ткнул велосипедиста кулаком во впалую грудь. – Ну чего, ты герой-то у нас? Тебе благодарность граждан?

– Да не, я так, – отшатываясь, хмыкнул Романчик. – Канистры только допереть помог. А так это всё парни…

– А сам-то чего? Так стоял, любовался?

– Да уж, и так уж… – промямлил он. – Злобные шмоньки! – И, скривив губы, тронул штанину. – Достала вот одна!

Лёшка взглянул. На узких джинсах пониже колена был виден шов.

– Я её час выслеживал, догнал и из баллончика, а она меня… Злобная шмонька… Злобная… – Губы Романчика дрогнули, и он, сморщившись, выдавил из себя несколько некрасивых слов.

– Ромашкин, так это твоё было видео, про конфетку? – припомнил Лёшка. – Ну, классно снял! Как она там корчилась, а?

Романчик улыбнулся и, отводя моргающий взгляд, обронил:

– Спасибо…

– А чего лезешь-то к ним, раз они тебя не любят? Обходил бы стороной!

– А чего мне, город им сдать? – с неожиданным пафосом наехал Романчик и отчеканил назубок: – Когда мы достанем последнюю тварь, мир станет светлым!

– Зигхайль, – кивнул Лёшка и, ловко отцепив парня от его двухколёсного транспорта, за который тот было схватился, поставил перед собой. Рябое и востроносое личико сморщилось, ожидая удара. – Кто вас нанял? – спросил он спокойно, но как-то так, что паренёк зажмурился. – Просто скажи, что за персона. Чудной такой, с лохмами? С ящиком на ремне? Кто нанял вас сжечь приют и на меня это дело повесить?

Десять минут спустя, сидя на скамейке и придерживая сзади за шею сидящего тут же Романчика, Лёшка выслушал историю о женщине в синем плаще, живущей, по смешному совпадению, в подъезде шурина Сани и пожелавшей уничтожить «притон блохастых». Что это за женщина и каковы мотивы её поступка, Романчик не знал, и этому вполне можно было верить. Рассчиталась она сразу по завершении дела, как и договаривались, хотя некоторые парни осудили вождя – всё-таки рыцари города должны проводить зачистки бескорыстно!

От выслушанных признаний в голове у Лёшки стало мутно. Он понял, что ничего не понимает. Его рука на шее пленника ослабла, чем тот сразу попытался воспользоваться, однако был пойман и придавлен к лавке.

Дальнейшие расспросы новых сведений не принесли.

– Ну а жене-то моей кто наплёл, что я виноват? – совсем уже риторически полюбопытствовал Лёшка.

Романчик захныкал.

– Короче, щас пойдёшь со мной! – решил Лёшка и, подняв за шкирку упёршегося было свидетеля, выволок на аллею. – Придём, и всё расскажешь, как мне сейчас рассказал. Всё до копейки. Усёк? – наставлял он его дорогой. Романчик ныл, просился на волю, но Лёшка крепко сжимал железной лапой его худую руку. И как-то тошно было, противно, что зло, на которое охотился, оказалось таким дохлым, просто соплёй!

* * *

Когда, протащив Романчика через заросли зазеленевшего орешника, Лёшка вышел к шахматному павильону, волонтёры приюта, а также их звери были тут как тут. Наташка, Пашка и Татьяна сидели на ступеньке домика. Курт, Ася и Саня – на лавочке. Лёшка со своей добычей умудрился застать миг прощания накануне старта в новую жизнь – граждане Полцарства присели «на дорожку».

Твёрдым шагом войдя во дворик, он бросил победный взгляд на взметнувшуюся с лавки Асю и, взяв Романчика за шкирку, как тряпичную куклу, выставил вперёд перед собравшимися:

– Щас он всю правду скажет! Романчик, давай! – и, развернув свою жертву лицом к Асе, прибавил обиженно и нежно: – Вот, раздобыл тебе, любуйся! Щас поймёшь, чего ты наделала! – Помолчал и, встряхнув хнычущего человечка, приказал: – Ну, валяй! И про бабу ту, которая приют заказала! В твоём подъезде, кстати, шурин, живёт! – уточнил он, глянув на Саню.

Рассказать историю самостоятельно Романчик не смог, однако на Лёшкины вопросы отвечал хотя и сопливо, но внятно, так что вскоре картина заказного поджога, совершённого шайкой «идейных» живодёров, стала ясна. Тайной оставался мотив заказчицы и сама её личность. Впрочем, если бы Лёшка в тот миг внимательно посмотрел на Саню, стоявшего с опущенными руками, словно на расстреле, и этот вопрос разрешился бы.

– А теперь колись, чего вы им подбросили, чтоб на меня навести! – грозно спросил он.

– Ничего мы не подбрасывали! Сжечь надо было – и всё. Мы и вообще знать вас не знаем! – хныкнул Романчик, подёргиваясь под железной Лёшкиной лапой.

– Ладно, поговорим ещё. Да стой ты спокойно! – пнул он своего пленника и, обернувшись к Асе, сказал со вздохом: – Ну что? Теперь хоть ясно тебе, дурище? Чуть ведь, блин, не разошлись!

– Можешь хоть армию орков пригнать в свидетели. Я слышала сама, – тихо, с большим усилием выговорила Ася.

– Не понял! – застопорился Лёшка. – Вот же он, кто поджёг! Он сам признался! – И для наглядности тряхнул Романчика. – Александр Сергеич! Вы хоть ей скажите!

– Хватит передо мной им трясти! Уходи! – превозмогая отвращение, сказала Ася. Она мутно смотрела на крепкого белобрысого парня с нелепой нежностью в незабудковых глазах, и его присутствие мучило её. В какой-то миг оно сделалось настолько нестерпимо, что Асино воображение выключило картинку и пустило взамен иное кино. Замелькали весёлые шкуры цвета песка и снега, цвета земли, цвета морских ракушек и шоколадных камней-голышей. Завертелись пластинки – пение Мыши, хриплый голос Джерика, Пашкины команды, хруст «вкусняшек». Всё счастливое и быстроногое, откуда кровавыми человеческими когтями была вырвана жизнь, хороводом неслось перед ней.

– Так чего, этого вот свидетеля мало? – спросил Лёшка. – Всю компанию надо? Ладненько. Надо – будет! – И, одним махом развернув к себе Романчика, встряхнул его, как запылившийся пиджачок. – Логово ваше где? Где тусите? Живо отвечать! Не хныкать, а отвечать, понял? – рявкнул он и припёк слюнявую, заикающуюся от плача жертву к берёзе, затылком в шершавый ствол.

– Лёш! Отпусти его! – крикнул Саня, но тот уже не владел собой.

– Кто меня подставил? Кто! Меня! Подставил! – орал он прямо в скорченное лицо Романчика и вдруг, стиснув зубы, снёс кулаком часть кожи с нежной скулы живодёра.

Ася смотрела, как брат пытается оттащить Лёшку от повизгивающей жертвы, и её трясло крупной, ледяной дрожью. Запредельное изумление – как мог её избранник оказаться преступником, вруном, клеветником, садистом, избивающим случайную жертву, – переполнило её.

Теперь для Аси было бы хорошо выпасть, как барышне позапрошлого века, в спасительный обморок. Но нет, она надёжно держалась на своих ногах. «Я не могла с ним жить. Это была не я», – навязчиво крутилось в уме.