Читать книгу "Полцарства - Ольга Покровская"

– Будешь поблизости! – возмущённо сказала Софья. – Ну а поконкретнее? Например, помочь мне что-нибудь придумать вместо убитого филиала? Это нет?

Болек поглядел на Софью и, чуть улыбнувшись, кивнул:

– Это да!

Подышав ещё немного утренней сыростью, Софья ушла к себе досыпать утро, а он пересчитал время и, придя к выводу, что полуночница Мария Всеволодовна, может быть, и не спит, позвонил.

– Марья, а я к тебе с поклоном! – сказал он после первых приветствий. – Ты молодец! Ухитрилась-таки наслать на меня любовь! Знаешь, и порядочно. Впервые не чувствую дефицита. Ну, рассказывай, как вы? Нашлось что-нибудь подходящее?

– Нет, сынок, мы в своей халупе. Налегаем на огород. Ждём, когда ты одумаешься и вернёшься! – бодро возразила она, но голос дрогнул.

«Целый мир любви!..» – восхитился про себя Болек и сказал вслух:

– Ну, давай я тогда тебе расскажу. Я долго буду рассказывать – можешь даже вздремнуть, я не обижусь. Так вот. Стою сейчас на открытой террасе. Скоро рассвет, очень сыро. Не пойму – то ли дождик мельчайший, или просто туман. Пахнет маттиолой. Это такие мелкие голубые цветы, может, ты помнишь. Тут ещё ранние яблоки, кисло-сладкие, очень душистые, правда, все в чёрных точках. Не знаю, как тебе объяснить, но мне кажется, происходит что-то хорошее. Как будто во мне уже давно закончились какие-то необходимые вещества и без них всё скрежетало. Понимаешь? И вот я дышу – и наполняюсь ими заново. Это похоже, как ты меня лечила под звёздами. Но, наверно, звёзды были не те. А здесь – как раз те самые.

А ещё мы только что говорили с моей сестрой Сонькой, – продолжал он, всё более доверяясь волне, закипавшей в сердце. – Пять утра – оба не спим, вышли дышать в сад. И всё это вливается в меня совершенно родной кровью – Сонька, яблоки, сырость. Буквально всё. Илья Георгиевич, крапива, молоко в банках. Марья, как ты думаешь, это и есть рай?

Марья помалкивала, не желая выдавать слёзы. Она соскучилась по «сынку».

– У нас тут есть одно обстоятельство. Если оно благополучно разрулится, прилетим к вам на недельку, где-нибудь в октябре – ноябре. Ты не против? Как там пикапчик Луиша, ещё ездит? Понадобятся экскурсии!

– Ох, сынок! Всё починим – ты только уж приезжай! – хрипло сказала Марья.

Пока Болек разговаривал со своей бывшей домоуправляющей, дождь усилился. Он сеял мелко и густо. Уже слышен был шорох и стук с перебоями. Идеальный звук, чтобы в неге проспать часиков до десяти и, проснувшись, попасть прямо к завтраку. Ну-ка, что там у нас сегодня? Мне, пожалуйста, неограниченно кофе. Свежий хлеб, варенья разного – буду пробовать всё. Глазунью, помидоры немного поджарить. Свежевыжатый сок? Ладно уж, обойдусь. Ах да! Ещё оладьи из кабачков! Соня, надеюсь, ты прочла мои мысли?

Пройдя под дождём по обжигающе мокрой траве, замирая и морщась от капель, Болек отыскал на нижних ветках яблоко поприличнее, сорвал и, откусывая на ходу, вернулся в дом спать. Вчера вечером Ася уступила ему свою комнату, перебравшись к Софье и Серафиме.

На первом этаже, прямо под Асиной спальней, в маленькой «гостевой» с окном на жасминовый куст сопел Илья Георгиевич под чутким приглядом Пашки. За Пашкой, в свою очередь, приглядывала Агнеска, дремавшая под его раскладушкой.

Тем временем циклон, укрепившись над верховьями Волги, продолжил наступление на юг. Ко времени завтрака, за которым Болек получил всё, о чём мечтал, с той лишь разницей, что вместо кабачковых оладий подали блинчики, тучи были уже в Москве.

* * *

В половине одиннадцатого утра дождь вовсю стучал по железу «ракушки» и поливал участок под приют, где Курт с Наташкой встречали машину с даром от новых хозяев Василисы.

Хозблок выгружали под ливнем, что не помешало Наташке по-хозяйски прикинуть: если внутри устроить перегородки, а снаружи, во фронтальной стене и с торца, прорезать дверцы, получится суперский «таунхаус» для десятка собак. А вторым ярусом – не нужен ведь собакам высокий потолок – устроим склад!

Промокли, но сушиться в новом Полцарстве было пока что негде. Вызвали такси – пешком идти полчаса. А пока зашли в хозблок и остановились у входа, боясь наследить по некрашеной половой доске.

– Послезавтра Пашка вернётся. Начну его втягивать в дело. Вот пусть красит! – сказала Наташка, отмахивая за плечи мокрые волосы.

– Да, – кивнул Курт. – А я вчера уже первого постояльца видел. Бродил тут, на Гурзуфа похож. Хромал сильно…

Дождь был такой хороший, так пахло землёй и рельсами, что не хотелось браться за работу. Так бы и бездельничать целое лето, до осени!

– Наташ, давай я тебе прочту стих? – усаживаясь на порожке, проговорил Курт. – Его ещё нет – но он прямо рядом.

– Ну, давай… – сказала Наташка без энтузиазма.

Курт вдохнул и тихо, бесстрастно начал:

Всё спокойно во мне, нет ни ран, ни стыда.Всё волшебное стало привычным.Всё высокое стало натужным враньём,Всё горячее – пенкой покрылось.Нет ни дерзости, ни белокрылой мечты…

– Фу! – перебила Наташка. – Какое-то грустное! – И, прищурившись, поглядела в даль проезда, не едет ли такси.

– Наташ, ты что-нибудь слышала о Противотуманке?

– Ну да, Александр Сергеич рассказывал. Это такая фара… Чтобы всё невидимое стало видимым.

– И страждущие утешились, – кивнул Курт. – Ася сказала… – начал было он и умолк, побоявшись выдать чужую тайну.

– Я, наверно, не на станцию, а сначала к Танюльке, – решила Наташка, когда подъехало такси. – Посушусь у неё – и домой. А то задубею в электричке. И Джерика заодно проведаю. Ну всё, пока! А не сопрут хозблок-то? – заволновалась она, уже садясь в машину.

Курт подумал: должно быть, на небесах из таких, как Наташка, выходят медсёстры. Они утешают вновь прибывших, пока неизвестные нам врачи готовятся к операции по преображению горестной памяти в то наследие, с которым потом можно будет жить ещё целую вечность.

Когда такси уехало, Курт прошёлся по вымокшему участку и вспомнил, что ещё в мае Саня принёс и положил в сломанную «ракушку», к другим вещам, Пашкину первую вывеску. Табличку со словами «Приют “Полцарства”» и номером телефона. Эту самую доску он мигом отыскал среди всякой всячины и примерил к сырой двери хозблока. Хорошо! Прямо прекрасно. Сейчас и пришпандорим. Пашка приедет – может, хоть, улыбнётся.

Он привернул дощечку парой винтов и, убрав инструмент в «ракушку», собрал свои вещи – мокрую куртку, рюкзак. Ну что ж, а теперь домой. Прогулять по-быстрому Нору с Тимкой – и в работу, в работу!

Конец