Читать книгу "Полет орлицы - Дмитрий Агалаков"

— Не томите нас, Дама Жанна, — улыбнулась гостье Изабелла.

Но в ее глазах уже блестели слезы.

— Войска нашего короля занимают в Нормандии город за городом. Руан будет скоро отвоеван, я знаю это! Мы прогоним годонов прочь — сбросим их с берега! Скоро так будет, милая Изабелла, Франсуа, верьте мне!

— Слава Пресвятой Марии! — с радостью проговорила хозяйка замка.

Руан! Молодая женщина понимала, что это значит для их гостьи…

— За такую новость стоит сейчас же выпить! — кивнул Франсуа.

Он дал слугам поручение принести вина и накрыть стол за воротами замка.

— А Людовик сегодня впервые сказал «папа», — похвалился он. — Я так счастлив, Дама Жанна!

— Не дождусь, когда увижу его! — горячо откликнулась гостья.

Через пять минут служанки вынесли ее крестника, и она немедленно подхватила на руки упитанного бутуза. Она полюбила его, так полюбила! Чета Армуазов-д’Отре, чтобы угодить родственнице, назвали мальчика Луи, хотя раньше никто в этих семействах не носил подобного имени по мужской линии. Назвали в память о Людовике Орлеанском — что ни сделаешь для знаменитой Дамы Жанны!

— К нам приехали музыканты из Меца! — за ее спиной уже говорила Изабелла д’Отре. — А какая лютня! Так звучит!

— Послушать ее перед обедом — наслаждение! — вторил жене Франсуа.

А Жанна все смотрела на маленькую кроху, хлопавшую синими глазами. Людовик улыбался крестной и теребил ручонкой манжет ее камзола…

Они славно отобедали на одной из лужаек, в тени. А к вечеру Жанна вновь оседлала молодого Ястреба и понеслась назад — домой. В Жольни ее ждал верный супруг, которому она так и не смогла подарить долгожданное счастье.

По дороге, на середине одного из полей сеньории Отре-сюр-Мадон, Жанна остановила коня. Солнце шло к закату, и разноцветье трав, и ближние леса все сильнее впитывали розоватый свет. Она подняла голову — в вечернем небе, высоко над полем, парила орлица. Медленно она очерчивала один круг, другой…

Гордая птица смогла подняться на высоту, недоступную другим живым существам. Ее жизнь проходила там — под самыми облаками. Орлица плыла черной точкой, и ветер был ей помощником и другом. И земля простиралась перед ней, как на ладони. А еще орлица видела в середине поля и некошеной травы всадницу. Та долго смотрела вверх, а потом сорвалась с места и через угасавшее в вечернем свете поле помчался прочь…

Дева Жанна умерла в 1449 году в замке Жольни, в Лотарингии, из-за неожиданно открывшейся старой раны, полученной во время гражданской войны в Пуату. По завещанию ее похоронили в маленькой приходской церкви в деревне Пюллиньи, что входила в сеньорию супругов Армуазов-д’Отре. При жизни она помогала этой церкви средствами. Муж графини после ее смерти ушел в монастырь, где спустя год и скончался. Замок Жольни перешел его сыну от первого брака.

С 1449 года в реестрах городских расходов Орлеана при выдаче пожизненной пенсии Изабелле де Вутон, в прежней строке «Изабо, мать Девственницы» появилось изменение: «Изабо, матьпокойнойДевственницы».

В год ее смерти, медленно набирая обороты, начался процесс по оправданию осужденной в Руане за ересь и колдовство Девы Жанны. Тем более, что уже сменилось несколько понтификов. С прошением от Карла Седьмого Валуа и отправился в Рим семидесятичетырехлетний Рауль де Гокур. О том, чтобы открыть истинное происхождение Жанны, не было и речи. Это лишний раз подтвердило бы прежнее распутство королевы Изабеллы Баварской и в очередной раз поставило бы под сомнение право на престол двух королей — Карла Седьмого Валуа, сына упомянутой Изабеллы, во Франции, и Генриха Шестого Ланкастера, ее внука, в Англии. Именно Карлу Седьмому, как никому другому, Дева Жанна была нужна простой крестьянкой, посланной Богом на защиту его королевства. Поэтому жители Домреми и Грё, которых милостивый король освободил от налогов и податей, на оправдательном процессе в один голос рассказывали о чудесной девушке-пастушке, направленной Господом освободить Францию от англичан.

В 1456 году новый понтифик Каликст Третий, в миру — Альфонсо Борджиа, подписал рескрипт о реабилитации Девы Франции. Именно в этом документе ее впервые в истории назвали «Жанной д’Арк».

В том же году граф Дюнуа, Орлеанский Бастард, воздвиг у дороги в Пуасси каменный «Крест Девственницы», чтобы все французы знали, кому они обязаны свободой.

2

Поднимая меч, задумайся о том, что последует за этим. Проливая кровь, знай, что придет расплата. И никому не уйти от нее. Но самое страшное, если платить будешь не ты, а твои дети и внуки…

Это — закон Божественный, и обойти его еще никому не удавалось. И не удастся.

15 апреля 1450 года в битве при Форминьи, в западной Нормандии, коннетабль Артюр де Ришмон, а с ним граф де Клермон, прощенный своим королем, и граф Дюнуа наголову разбили английского полководца Кириэлла. В том бою на три с половиной тысячи убитых англичан пришлось не более сотни погибших французов.

Нормандия была окончательно освобождена.

А в 1451 году, в южной Франции, в Гиени, столкнулись еще два войска. Англичанами командовал восьмидесятилетний лорд Джон Талбот, давний знакомец Девы Жанны, прозванный Сторожевым псом Англии. В какой-то момент англичанам показалось, что разрозненные отряды французов бегут. Но это было не так. Англичан, а с ними их союзников гасконцев, бросившихся догонять противника, расстреляла французская артиллерия. Но англичане и гасконцы не сдавались и, собрав силы, вновь попытались атаковать неприятеля. И вновь полегли под смертоносным огнем. А затем с тыла по врагу ударила французская рыцарская конница. Англичане и гасконцы были истреблены. Старого лорда Талбота, прямо в седле, зарубил топором молодой французский воин Мишель Перуни. Сын Сторожевого пса погиб в том же бою. Вот когда повторился Азенкур, но с точностью до наоборот! В битве при Кастийоне полегло три с половиной тысячи англичан и двести французов. Ждать пришлось тридцать шесть лет! Отныне на смену английским лучникам, самому опасному противнику в любой битве, пришло новое оружие — артиллерия. Теперь она стала полноправной хозяйкой во всех сражениях на полях Европы.

Но эти поражения Англии были только прелюдией к великой катастрофе, уже поджидавшей их страну. Генрих Шестой Ланкастер, сын великого и беспощадного Генриха Пятого, оказался безумен. Ему передалось то проклятие, которым был поражен его дед — Карл Шестой Безумный, король Франции. На долгие месяцы, как и его дед, он превращался в слепое и глухонемое животное. И его супруге, королеве Англии Маргарите Анжуйской — дочери Рене Анжуйского, приходилось наблюдать, как английские аристократы все стремительнее делились на две партии.

В 1455 году две боковые ветви Плантагенетов — Ланкастеры и Йорки — столкнулись лбами. Все повторилось, как под копирку. Тридцать лет шла кровавая резня — настоящая вендетта, в сравнении с которой распря арманьяков и бургиньонов могла показаться мальчишеской потасовкой. Эта война получила название Алой и Белой розы, потому что в герб Ланкастеров была вплетена роза алая, а в герб Йорков — белая. Английские короли, то из одной, то из другой династии, более не мечтали о Франции. Они боролись только за свой остров. И время от времени, проигрывая сражения, убегали на континент, прячась у короля Франции или герцога Бургундии. И вновь, собрав войска, переплывали Ла-Манш, надеясь на военную удачу. Тридцатилетняя война унесла четверть населения Англии! В ней погибло только около сотни принцев королевской крови. Был замучен в тюрьме безумный и многострадальный Генрих Шестой Ланкастер. Их сыновей с Маргаритой Анжуйской, Эдуарда и Ричарда, приказал зарезать в Тауэре их родной дядя — Ричард Глостер, будущий зловещий Ричард Третий, который и сам вскоре будет убит. Так Рене Анжуйский лишился двух своих внуков — наследников английской короны. В этой войне безжалостно истребили друг друга все дворянские фамилии Англии, предки которых более ста лет разоряли Францию. Если бы норманны, приплывшие с Вильгельмом Завоевателем в 1066 году покорять огнем и мечом англов и саксов, узнали бы, в какой кровавой бане погибнут их потомки и пресекутся роды, каждый день для них наполнился бы неутешной скорбью.