Читать книгу "Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов"

— Где формировались команды? — спросил Головко.

— Мы хотели это сделать в Мурманске, но тогда ты мне, Арсений Григорьевич, сказал, что там судами забиты все причалы, да и далековато. Ты предложил Архангельск, я дал свое согласие. Я дважды туда летал, на месте проверил, как идут дела. Ведь мы отбирали в поездку три тысячи моряков!..

То были тяжкие для Николая Герасимовича дни. Он трижды был на докладе у Верховного, и тот каждый раз, выслушав его, говорил:

— Не теряйте время, корабли нам очень нужны!..

Кузнецов и сам знал, что корабли нужны — да еще как нужны! — но формирование команд — дело не простое: это люди, у каждого человека свой характер, привычки, способности, зато почти каждый командир считает себя едва ли не Ушаковым или Нахимовым. Но Николай Герасимович был доволен тем, что ему удалось подобрать офицеров на командирские должности.

— Как думаешь, никто нас не подведет? — спросил он вице-адмирала Левченко.

— Это уже моя забота, Николай Герасимович, — усмехнулся Гордей Иванович. — Но я уверен, что все будет хорошо!..

Пока корабли шли через океан в Мурманск, Кузнецов не находил себе места: как бы в походе чего-нибудь не случилось. Почти четыре недели плыли корабли, и 24 августа, пройдя две тысячи миль, они вошли в Кольский залив и встали на якоря, потеряв лишь подводную лодку «В-1» Героя Советского Союза Фисановича…

Но это произойдет позже, а сейчас нарком сказал адмиралу Головко, что как только корабли придут на Северный флот, будет создана эскадра.

— Ты, Арсений Григорьевич, давно о ней мечтаешь, я-то знаю, — улыбнулся Николай Герасимович. — Кого мы назначим ее командующим?

— Ясное дело кого — Фокина, — безапелляционно заявил Головко. — Очень знающий моряк. Я уже не говорю о его святой приверженности к морской службе.

— Фокина я тоже знаю давно, нигде он с якоря не срывался… Командующий эскадрой — должность адмиральская. Буду докладывать о Фокине Верховному…

Едва они вышли из штаба, как нарком сказал:

— Я хотел бы посмотреть базу торпедных катеров.

Тускло светило солнце, над бухтой островками проплывали черные тучи. Казалось, вот-вот пойдет снег.

— Как идет дело у Кузьмина? — спросил Кузнецов.

— Башковитый комбриг. Новую базу торпедных катеров уже почти оборудовали…

Катер ошвартовался у пирса, и нарком сошел на берег, следом за ним — комфлот. Здесь их встретил комбриг капитан 1-го ранга Кузьмин.

— Ну, здравствуй, тихоокеанец! — Кузнецов пожал ему руку. — Что, уже привык к Северу и тебя можно назвать помором?

— Привыкаю, товарищ нарком, — улыбнулся Кузьмин.

— Ну что ж, давай посмотрим корабли, поговорим с командирами…

Увидев около двадцати торпедных катеров, стоявших борт к борту у причала, нарком хмуро сдвинул брови.

— Ну ты даешь, Александр Васильевич! — выругался он. — Что же это такое? Совсем не думаешь о противнике. Зачем собрал все катера у одного причала? Налетят «юнкерсы» — и всем твоим катерам погибель от одной бомбы! — И суровым тоном добавил: — Рассредоточить!..

Это было единственное замечание наркома, в основном бригадой он остался доволен, о чем сказал адмиралу Головко, когда они вернулись на флагманский командный пункт, оборудованный в высокой скале у самого моря.

— Ну, говори, что тебя волнует. — Николай Герасимович сел рядом и закурил.

— Есть у меня потери… — неохотно произнес комфлот.

— Какие еще потери?

— Одного командира подводной лодки нам пришлось расстрелять за трусость, — ответил Головко. — Я доносил вам об этом печальном случае в своем рапорте. И хотя уже немало времени прошло с тех пор, этот случай все еще саднит мне душу…

— А ты думаешь, я тогда не переживал? — вскинул голову нарком. — Но война есть война, и каждый из нас должен добросовестно исполнять свой воинский долг. Честь не позволяет нам поступать по-другому.

Помолчали. Потом нарком сказал:

— Вы говорили мне, что еще в январе — феврале перешли к более сложным формам борьбы на вражеских коммуникациях. Нельзя ли узнать подробнее?

Головко улыбнулся, но тут же его лицо стало суровым и выразительным.

— В чем суть таких операций? — спросил комфлот и сам же пояснил: — Наносить разнородными силами флота мощные удары по портам погрузки и разгрузки судов и конвоям противника, бить по конвою на всем пути его следования в конкретный отрезок времени. Кто это делает? Подводные лодки, самолеты, торпедные катера, эсминцы. Первую такую операцию, «РВ-1», что означает «разгром врага», мы провели в феврале.

— И каков результат?

— Потоплено пять транспортов, два больших танкера, повреждены транспорт и сторожевой корабль противника. По портам Киркенеса и Линахамари, по аэродромам Хебукен и Луостари были нанесены бомбовые удары.

— Сколько подводных лодок участвовало в операции?

— Девять, — ответил Головко. — Подводная лодка «С-56» капитана 2-го ранга Щедрина первой добилась успеха: у мыса Слетнес торпедировала транспорт, также навела на конвой соседнюю лодку «С-102», которая вскоре пустила на дно паром «Скагеррак»… Словом, несмотря на некоторые издержки, — подчеркнул комфлот, — первый блин не был комом. Потом мы провели еще две подобных операции, и тоже успешно.

— Значит, основа успеха таких операций — непрерывность разведки? — уточнил Кузнецов.

— И не только это, — возразил Головко. — Я бы еще отметил, как важны согласованные действия разнородных сил в поиске и атаке конвоя, иначе успеха не добиться. — Комфлот сделал паузу. — Конечно, не все еще отлажено, бывают сбои, и тогда приходится что-то терять. Но это уже не сорок первый год, самые горькие дни в моей жизни, — признался Арсений Григорьевич. — Немцы наступали вдоль дороги Печенга — Мурманск, они вышли в район Западная Лица. Тогда-то мы и получили вашу директиву, Николай Герасимович. Вы потребовали войти в Мотовский залив и до последнего момента оказывать поддержку армии, при любом положении на сухопутном фронте оставаться в Полярном, защищая этот пункт до последней, крайней возможности. — Головко передохнул. — Да, хлебнули мы в сорок первом лиха. А почему? Немцы хорошо подготовились к войне, а мы… — Он резко махнул рукой.

Это задело Кузнецова, и он спросил:

— Ты что же, считаешь, что мы не готовились к войне? — И, не дождавшись ответа, горячо продолжил: — Нет, дружище, мы готовились к ней, но не все у нас было гладко. Не все!.. Война с финнами вскрыла такие недостатки в боевой деятельности Красной Армии, что Сталин не на шутку встревожился. Руководство ВМФ тоже сделало из всего этого надлежащий вывод. Вместе с Генштабом мы разработали директиву, которую я подписал четырнадцатого октября сорокового года. Помнишь, о чем шла речь в директиве?

— Еще бы! — воскликнул комфлот. — Говорилось об оперативном плане.