Читать книгу "Граница миров - Кристель Дабо"

– Я мирово голублива… то есть глубоко миролюбива. Я всегда выступала против любой кожистой морфы… то есть любой формы жестокости. Так что, пожалуйста, дитя мое, не вынуждай меня сочинять тебе ноль… то есть причинять тебе боль.

Скамья исчезла; Анима тоже. Теперь оба они находились в центре того, что походило на школьный двор на ковчеге Циклоп. Здесь всех спешно эвакуировали. Брошенные владельцами обручи для игры в серсо, шары и ранцы плавали повсюду в состоянии невесомости. Пропасть размером с вулкан поглотила все окрестные здания.

Офелия осталась наедине с Другим, чьи ногти чувствовала на своем горле. Ей приходилось переступать с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесие. Она не понимала, откуда черпает уверенность, всё еще позволяющую ей говорить, но слова лились словно помимо ее воли:

– Ты искренне веришь, что ты настоящая Евлалия, верно? Ты присвоил ее идеи, ее противоречивость, ее стремления, ты уже много веков с успехом воплощаешь ее сценарий, но ты всего лишь играешь роль. В глубине души ты знаешь, что за маской, которую ты носишь, скрывается одна пустота. Ты – отражение, и собственного отражения у тебя нет. Именно по этой причине тебе недостаточно было лицá Евлалии и ты стал воспроизводить всё больше и больше других лиц, всё больше масок, всегда больше и больше…

Другой глубже вонзил ногти в горло Офелии. Лицо, проступающее по другую сторону эластичной руки метаморфа, над телом жительницы Аркантерры, стоящей на бесстыдно выгнутых ногах, тоже стало меняться. Кожа начала бледнеть до самой шеи, волосы завились густыми кудрями, на носу появились очки.

Эта женская голова, похожая на Офелию, но на самом деле не ее, была головой Евлалии Дийё.

– Кто ты такая, чтобы удить… то есть чтобы судить, кем я являюсь, а кем нет?

Офелии уже не хватало воздуха, но она упорствовала:

– Спроси себя, где она, Она.

Глаза Другого задергались одновременно с его мускулами. Даже окружающее пространство заколебалось, перекидывая их с роскошного спортивного катка в большой магазин, потом из зоосада на пляж, состоящий из множества геометрических фигур, напоминающих буддийские мандалы[85]. Они перемещались от ковчега к ковчегу, но куда бы ни попадали, земля везде была испещрена язвами небытия. Куски мира, ушедшие на Изнанку, оставляли после себя только испарения эраргентума.

Повиснув в руке, сжимающей ее горло, с пляшущими перед глазами искрами, Офелия больше не дышала. Шарф тщетно бился, пытаясь ее освободить. Превратится ли она в эраргентум, когда умрет? Офелия в этом сомневалась. Она никогда больше не увидит Торна.

В конце концов Другой неохотно пробормотал, склонив голову вперед, словно обращаясь к голому телу Кармен:

– Отведи нас к Евлалии Дийё.

Офелия рухнула на бьющийся шарф. Воздух хлынул в легкие; она долго откашливалась, пытаясь восстановить дыхание. Искры рассеялись. Над нею в стеклянном небе парил глобус. Она снова оказалась в Мемориале, в центре атриума, окруженная Духами Семей.

У ног Другого.

Его полиморфизм[86] усилился: в дополнение к голому телу аркантерровки, непропорциональной руке метаморфа и голове Евлалии Дийё пророс длинный нос обонятеля, который втягивал воздух в поисках знакомого запаха. Он стоял в центре круга, образованного Духами Семей, переводя подозрительный взгляд с одного на другого, как если бы виновный, которого он выискивал, прятался внутри одного из них. Они и сами наверняка его узнали даже под лоскутной внешностью, несмотря на свою ущербную память, потому что при виде его все разом отступили; все, кроме Фарука, который, обратившись в ледяную статую, всматривался в его лицо с восторгом и отвращением.

Как патриарх Вавилона, Поллукс приветствовал Другого почтительным поклоном.

– Добро пожаловать. Кажется, мы вас ждали. По поводу… ну… вот этого.

С болью, оттеняющей золото его взгляда, он неуверенно указал на опасно близкую бездну, которая поглотила вход в Мемориал.

– Наша сестра… Моя сестра… Я уже забыл ее имя. Она покинула нас, но я знаю, да, я знаю, что она попросила бы у вас объяснений, если бы была еще здесь.

– Это не он.

Фарук, казалось, первым пришел в замешательство от собственных слов, будто не знал, откуда они взялись. И всё же он повторил их очень медленно:

– Это не он. Это не Бог. Не наш Бог.

Он положил большую белую руку на свою Книгу, спрятанную где-то под теплым плащом, какие носили на Полюсе. Некая затаившаяся в самой его глубине частица помнила, что однажды ее уже осквернили.

Другой не обратил внимания ни на Поллукса, ни на Фарука.

– Где она?

Это был скорее приказ, чем вопрос, и обращен он был исключительно к Офелии. Она неловко попробовала подняться на ноги, опираясь на свои обрубленные руки. Болела шея. Она поискала вокруг себя настоящую Евлалию Дийё, но не нашла. Подняв глаза, Офелия встретила взгляд Артемиды, чуть вопросительный, будто та подозревала, что между ними есть родственная связь, но не могла припомнить, какая именно; переведя глаза еще выше, она заметила людей, сгрудившихся у перил на этажах, а на самом дальнем – свою семью, которая звала ее, бешено размахивая руками.

«Оставайтесь наверху!» – хотелось ей закричать им.

– Я не вижу здесь Евлалии Дийё, – пробормотал Другой. – Или ты мной пули мерила… то есть манипулировала?

Пока Офелия прикидывала, переживет ли она новое удушение, ее вдруг пробрала дрожь от прикосновения большого кота, прижавшегося к ее щиколоткам. Балда?

– Ладно-ладно, гнев испортит вам цвет кожи.

Арчибальд появился в прямом смысле слова из ниоткуда, вертя на указательном пальце свой цилиндр. Верный себе при любых обстоятельствах, он улыбался. Гаэль, которой тоже секунду назад здесь не было, оттащила Офелию подальше от Другого, потом бесцеремонно ухватила за подбородок, задирая ее лицо вверх. И выругалась, заметив кровоточащие отметки ногтей на шее.

– Следовало держать эту мразь за тремя запорами, а не приглядывать за нею в лорнет. Вы прокололись, don Янус.

Воздух в атриуме смялся, как кусок ткани, и из него выступила гигантская фигура Мужчины-Женщины, встав рядом с Духами Семей, как если бы пространство было для него всего лишь театральным занавесом. Офелия начала понимать, откуда взялись Арчибальд, Гаэль и Балда. А также почему Другой постоянно перескакивал с ковчега на ковчег, уходя таким образом от слежки, которую за ним установили.

С появлением Януса фратрия оказалась в полном сборе. Вновь прибывший Дух Семьи неопределенного пола сделал несколько шагов, стуча высокими каблуками по мрамору, и встал перед Другим, нависая над ним всем своим ростом.