Читать книгу "История географических карт - Ллойд Арнольд Браун"

Стремясь угодить каждому, картоиздатели часто указывали на карте несколько эквивалентных масштабов; иногда их количество на одной карте доходило до восьми или десяти. Например, на карте Турции, изданной в Лондоне в 1810 г., были приведены масштабы в турецких милях, турецких агашах, персидских парсангах и британских милях. В том же атласе на карте Берберии присутствовали масштабы в морских лигах, дневных переходах по равнине, дневных переходах в гористой местности и британских милях. На карте Швейцарии можно было найти масштабы в швейцарских лигах, обычных итальянских милях, обычных германских милях, обычных французских лигах и британских милях. Величина одной лиги в разных районах Европы вызывала серьезные проблемы. Лига различалась по длине, но использовалась как мера длины в Швеции, Дании, Норвегии, Англии, Франции, Польше, Швейцарии и Нидерландах, и это далеко не полный список.

Обычно – хотя далеко не всегда – на карте указывали число лиг, миль или стадиев в градусе, пытаясь таким образом хотя бы отчасти избежать путаницы; считалось, что это универсальная единица длины, знакомая всем читателям. Например, в масштабе могло быть указано: «британских миль 69,5 на градус» или «русских верст 105 на градус». Все бы хорошо, если бы не тот факт, что линейный размер градуса долготы и широты по-прежнему вызывал в каждой европейской стране сомнения, и мало кто из картографов проводил необходимые астрономические и тригонометрические наблюдения, чтобы определить точную величину местной единицы длины по отношению к размерам земной дуги.

Третьим источником путаницы при составлении карты мира служило беспорядочное использование картографами условных обозначений и символов. На топографических картах, изданных только в Европе, в 1885 г. присутствовало не меньше 1148 объектов, обозначенных названиями, аббревиатурами или условными знаками и символами. Некоторые знаки различались по цвету. Около 140 символов имели отношение к природным особенностям, начиная с солонцовых почв, аллювиальных образований, пляжей, расщелин, речных дельт и заканчивая песчаными дюнами, отмелями, степями и вулканами. Примерно 330 символов и знаков относились к торговле и средствам сообщения, природным или улучшенным человеком. Из средств сообщения всегда присутствовали железные дороги, причем на некоторых картах однопутные и двухпутные дороги обозначались по-разному; на железных дорогах обозначались также водопропускные трубы, мосты, депо и разворотные круги, а на реках – мосты, броды и паромные переправы. 71 различный символ применялся в связи с сельским хозяйством, например обозначались культивируемые земли с разделением на оливковые или апельсиновые рощи, сады и виноградники; каждая сельскохозяйственная культура имела собственный символ или обозначение. 65 разных знаков обозначали разного рода производство, 18 – горные работы. Использовалось 118 «технических» знаков и символов, из которых 65 относилось исключительно к военным объектам, таким как форты, арсеналы, военно-морские верфи, траншеи и башни. Не было единства даже в методах обозначения таких фундаментальных вещей, как линии границ, отметки уровня, горизонтали и стороны света.

Использовались многочисленные системы обозначения рельефа (орография). После публикации в 1674 г. карты окрестностей Парижа, сделанной дю Вивье, картографический мир начал оживленно обсуждать штриховку, которую он ввел для обозначения холмов и гор вместо древнего символа «кротовых нор». С тех пор прошло больше ста лет, но картографы по-прежнему экспериментировали с разными способами обозначения склонов, и нигде в мире не было ничего похожего на стандартизацию. Французский инженер-топограф Жан Луи Дюпуэн-Триэль на карте 1791 г. использовал для этого горизонтали, или линии равной высоты. Примерно в это же время с горизонталями экспериментировали еще два французских картографа. Генерал Нуазе де Сен-Поль, бывший одно время директором Фортификационного управления Франции, предложил использовать горизонтали для крупномасштабного планирования и строительства. Ригобер Бонн, картограф и член комиссии по разработке атласа Франции, предложил изображать рельеф местности при помощи равноудаленных кривых, но коллеги отвергли эту идею. Несколькими годами позже немецкий топограф Иоганн Георг Леманн ввел метод изображения холмов при помощи теней на горизонталях; метод описывался как «полные прямые штрихи, перпендикулярные к примыкающей горизонтали меньшего уровня, толщина которых соответствует крутизне склона». Еще одну модифицированную систему изобрел прусский генерал Фридрих Мюффлинг. Он использовал ломаные и иногда волнистые линии. Однако топографические методы находились в 1830 г. еще в младенческом состоянии развития. Блестящая идея швейцарского инженера дю Карла [и других] отображать разницу высоты и изменение формы земной поверхности при помощи равноудаленных кривых долго пробивала себе путь к признанию, а необходимость многочисленных точных определений уровня и высоты, существенных для этого метода, задержала начало его практического использования. Между 1830 и 1840 гг. были сделаны первые попытки публикаций с новым представлением земного рельефа, но только в 1840–1850 гг. идея получила полное признание. Тем не менее и после этого некоторые правительства не обращали на применение равноудаленных кривых никакого внимания. К примеру, этот метод был использован при съемке и на оригинальных чертежах прекрасного атласа Гессе-Касселя (1835), но при публикации листов атласа граверы заменили горизонтали штрихами. В целом в разное время было опробовано более 80 различных систем обозначения холмов и гор; при этом применялись всевозможные комбинации горизонталей и теней, а также цвета различных оттенков. По этой причине к карте всегда необходимо было прикладывать подробный «ключ» или легенду, чтобы читатель мог понять, что имел в виду картограф при использовании штрихов, горизонталей или цвета.

Постоянным источником путаницы для составителей карт служит и всегда будет служить орфография, которой пользуются на сухопутных и морских картах в разных частях мира. И все же ни один мыслящий человек не станет отрицать важность слов в том виде, в каком они используются на картах, – они дают географическим пунктам названия и объясняют в легенде или примечании, для чего вообще нужна эта карта. Картографу XIX в., чтобы расшифровать самые элементарные данные на иностранных картах, приходилось разбираться с несколькими алфавитами, включающими сотни различных знаков. Среди самых распространенных были арабский, латинский, греческий, еврейский, русский, китайская и японская иероглифика; картограф, конечно, мог познакомиться со всеми необходимыми алфавитами и изучить внешний вид знаков, но редко кому удавалось освоить сами языки в достаточной степени, чтобы понимать надписи. Также к орфографии имеет отношение вопрос выбора написания географических названий. Как следует писать название Москва на карте с латинским алфавитом? Moskva, Moscua, Moschia, Moscou, Moskau или Moscow? Может быть, вообще лучше написать вместо этого Muskau или Mockba? Что лучше поймет русский читатель – Марсель, Массилья, Марселла, Массилия или Массалия? Для ученого-классициста название Lugdunum Batavorum, возможно, будет иметь какой-то смысл, но для обычной карты общего пользования лучше написать Leyden или Leiden; или, возможно, французский вариант Leyde или даже Leida. Древний город Lutetia или Lutetia Parisiorum на итальянском правильно будет назвать Parigi, на русском – Париж, а если вы там живете, то Paris. Но как назвать его на карте мира? Эти и другие стратегические вопросы, возникшие из-за сотен независимых топографических съемок, проведенных по всему миру, делают практически невозможным создание такой карты, которую можно было бы читать и корректно интерпретировать в любой точке земного шара. Итак, на повестке дня стояла разработка международной картографической политики и усовершенствование методик.