Читать книгу "Vita Nostra - Марина и Сергей Дяченко"

Они поднимались один за другим. Процедура была налажена и явно повторялась не первый раз; привычная размеренность успокаивала.

— Коженников Константин. Местоимение.

Сашка смотрела, как Костя идет к столу. Блондин Иван Михайлович протянул ему листы, бывший (или мнимый?) физрук подал ручку; Сашка видела, как подергивается Костино веко.

Сходя со сцены, Костя споткнулся.

— Спокойнее, — ласково сказал ему Стерх, подавая руку. — Все эмоции остались там, снаружи… Все страхи остались под порогом. Сосредоточьтесь.

Сашка смотрела, как Костя читает свой лист. В какой-то момент он побледнел, у него затряслись губы; потом расслабился, и Сашка ощутила в этот момент его мгновенное облегчение. Он сдаст; он пройдет. Он уверен в себе, сумел вернуть эту уверенность. Местоимение… Пусть будет так.

— Самохина Александра! Глагол!

Сашка подпрыгнула, качнув деревянный ряд. Уже? Так быстро?!

Выбралась, спотыкаясь о чьи-то ноги и коленки. Поднялась на сцену; зал покачивался, как палуба парохода. Сидящие за столом смотрели на нее в восемь глаз. Стопка экзаменационных листов под рукой блондина сделалась тоньше наполовину.

Губы Дим Димыча тронула едва заметная усмешка, совсем не похожая на искренние и белозубые улыбки, щедро раздаваемые девочкам в спортивном зале:

— Удачи… глагол.

— Расписывайтесь, — сказал блондин.

Она взяла автоматическую ручку с золотым пером. Перо царапало. Сашка едва сумела вывести черными чернилами возле синей «птички»: «Самохина». Повернулась и пошла прочь от стола.

— Саша, лист возьмите на всякий случай…

Она обернулась. Дим Димыч смотрел с иронией, но без насмешки.

Она взяла из его рук тоненькие три листика. Зажала мокрой рукой. Добралась до своего места и только тогда посмотрела.

На первой странице вверху был округлый знак «Слово». И еще один — «глагол». И третий, значения которого Сашка не понимала и испугалась было, но тут же сообразила, что это — не задание. Это — «шапка», заглавие, опознавательные символы; под ними было выбито на машинке: «Александра Самохина». Было проставлено сегодняшнее число — и ее, Сашки, корявая подпись.

Она перевела взгляд ниже. Вот это первое задание; Сашка напряглась и тут же расслабилась. Ерунда ерундовая. Такие упражнения она делала десятками на втором курсе.

Второе задание… Да, Стерх был прав. Это просто, это курам на смех.

Продолжалась раздача экзаменационных листов, теперь по списку группы «Б». Оксана, бывшая когда-то Сашкиной соседкой по комнате, шла к своему месту, прижимая бумагу к пышной груди…

Третье задание. Сашка перевернула жесткий лист.

На третьей странице чернел «фрагмент» с «якорем» из трех белых кругов в центре.

В первую секунду она обмерла. Потом улыбнулась.

Она умеет это делать. Она уже делала это. Надо сконцентрировать взгляд на «якоре» и задержать дыхание. Там черный город, где в ратуше живет чудовище. Сотый фрагмент… С другой стороны, почему именно сотый? А если сто первый? Двухсотый? Тысячный?

— …Итак, вы все получили свои задания. Времени, повторяю, у вас достаточно. Не спешите. По мере готовности прошу поднимать руки, и… что случилось, Саша?

Не давая себе времени на размышления, она вскинула дрожащую руку:

— Я готова.

— Уже?!

Трое из-за стола глядели на нее — функция бесстрастно, женщина встревоженно, и только физрук, к чьему новому качеству Сашка никак не могла привыкнуть, щурился с явным удовольствием.

Стерх у входа на сцену нервно повел плечами:

— Вы уверены, Саша?

— Да, — она встала.

Поймала на себе взгляд Кости. Длинный тоскливый взгляд. Вспомнила эту елку с единственной гирляндой из мишуры, этот огонь в камине; вот где надо было ставить временную петлю. Она не додумалась… или побоялась. Потому что был уже горький опыт, был день в ее жизни, когда Егор повторял раз за разом: «Давай поженимся?»

Егор так и не узнал правды о закольцованном дне. При мысли об этом Сашка чувствовала почти гордость.

Чем я занимаюсь, думала она, пробираясь вдоль ряда. Я, глагол в повелительном наклонении, собираюсь первый раз прозвучать. Стать частью Речи. Стать повелением. А думаю… о мишуре.

У лестницы на сцену ее встретили Портнов и Стерх.

— Удачи, — серьезно сказал Портнов, глядя поверх стекол. — Ты — лучшая.

— Все будет хорошо, — Стерх подал ей руку, помогая подняться. — Удачи, Саша. Еще полетаем.

Перед столом она остановилась, не зная, что делать дальше. Дим Димыч поднялся и поманил ее пальцем. В глубине сцены стояли столы, как в аудитории. На каждом — стакан, полный отточенных карандашей, стопка белой бумаги и бутылка минеральной воды в окружении стаканов.

— Не надо нервничать, мы ведь давно знакомы, — мнимый физрук пододвинул Сашке стул. — И мы еще будем работать на четвертом курсе. Потом на пятом. Потом вы поступите в аспирантуру, я надеюсь. А сейчас у нас всего лишь переводной экзамен, и вы должны выйти за грань. Прыгнуть выше головы. Как обычно.

За Дим Димычем виделась теперь сложнейшая структура, жутковатая и мощная — страшно было представить, что вот с этим Сашка когда-то танцевала рок-н-ролл. Она вымученно приподняла уголки губ; экзаменатор кивнул, подбадривая:

— Первые два задания минуем быстро, не так ли?

— Да.

— Приступайте.

Она попробовала карандаш пальцем — и укололась. Слизнула капельку крови. Не останавливаясь, не проверяя себя, вывела на листе цепочку связей — по памяти.

— Отлично. Теперь второе.

Сашка глубоко вздохнула. Пять мысленных процессов начинаются в один момент времени, каждый периодичен, продолжительность периода кратна…

— Спасибо, достаточно. Я знал, что для вас это не составит труда… Меня интересует третья страница.

Сашка облизнула сухие губы.

— Воды? — бывший физрук открыл бутылку минералки. Плеснул в стакан; зашипели пузырьки, облепили стеклянные стенки. — Выпейте, пожалуйста.

Сашка хлебнула и закашлялась. Выпила до дна. Экзаменатор тут же налил ей еще.

— Пейте, пейте… Вы, конечно, знаете, как выполнять «пробы» с черными фрагментами?

— Конечно, — Сашка, сама того не желая, попала ему в тон.

— Хорошо. Если вы готовы — не будем откладывать. Начинайте.

Сашка подтянула к себе поближе страницу с черным прямоугольником. С тремя белыми точками в центре. Глубоко вздохнула.

За спиной у нее напряженно шелестела бумага. Ее однокурсники готовились. Ей захотелось обернуться в последний раз, чтоб увидеть их лица, но она не решилась.