Читать книгу "Vita Nostra - Марина и Сергей Дяченко"

…Цены, цены, это просто ужас! В конце концов мама сняла комнатушку в пятиэтажном доме, минутах в двадцати от моря, окнами на запад. В другой такой же комнатушке (квартира-то двухкомнатная!) жили парень с девушкой. Кухня, ванная, туалет — все, получается, общее.

— Они ведь целыми днями на пляже, — успокоила хозяйка. — Много молодым надо? Море, вон оно, из окна почти что видно. Рай.

Хозяйка ушла, оставив два ключа: от входной двери и от комнаты. Сашка нашла на дне чемодана прошлогодний, чуть полинявший купальник и торопливо переоделась в ванной, где сохли на батарее чужие трусики. Ее охватил праздничный счастливый зуд: еще немножко, и в море. Волны, соль на губах, глубокая вода цвета хаки — все забылось за долгую зиму. Пальцы в прозрачной волне цветом похожи на белую черешню. Плывешь в горизонт, чувствуешь, как море омывает живот и спину, потом ныряешь и видишь камни на дне, водоросли и зеленоватую пеструю рыбешку…

— Может, сначала поедим? — спросила мама.

Она очень устала. Дорога в душном плацкартном вагоне, беготня по квартирам и бесконечные споры с хозяйками — работа не из легких.

— Ма, мы ведь на море приехали…

Мама прилегла на диван, подложив под голову стопку свежего постельного белья.

— Хочешь, за пирожками сбегаю? — покладисто предложила Сашка.

— Что мы тут, пирожками питаться будем? Есть же кухня…

— Ну ма! Хотя бы окунуться…

— Иди, — мама закрыла глаза. — Заодно купи яиц и кефира на обратном пути. Да, еще хлеба и сливочного масла.

Сашка натянула поверх купальника сарафан, сунула ноги в босоножки и, прихватив с собой хозяйкино полотенце, выскочила во двор, на солнышко.

Во дворе цвели деревья, названия которых Сашка не знала и звала про себя «павлиновыми». За цепочкой неровно подстриженных кустов начиналась улица, ведущая к морю. «Улица, Ведущая к Морю» — так Сашка и решила ее про себя называть. Таблички с подлинным названием улицы, простым и невзрачным, ничего не значили. Бывает ведь, что прекрасным вещам дают дурацкие названия — и наоборот…

Помахивая сумкой, она пошла — побежала — вниз.

Люди шли густой толпой, кто с надувным матрасом, кто с большим зонтиком, кто с одной только пляжной сумкой. Дети, как водится, обливались талым мороженым, и матери, бранясь, затирали пятна скомканными носовыми платками. Солнце давно перевалило зенит и теперь висело над далекими горами, будто выбирая место для посадки. Сашка, улыбаясь во весь рот, шла к морю, чувствуя горячий асфальт даже сквозь подошвы босоножек.

Они выбрались.

Несмотря на безденежье, несмотря на мамины проблемы на работе. Не смотря ни на что, они приехали на море, и через пятнадцать минут… десять… Сашка нырнет.

Улица повернула. Тротуар почти полностью прегражден был щитами мелкой туристической конторы — вот Ласточкино Гнездо, Массандра, Никитский ботанический, Алупкинский дворец… Звенели и гудели игровые автоматы. Железная тумбочка механическим голосом предлагала предсказать судьбу по линиям руки. Сашка поднялась на цыпочки — и наконец-то увидела море.

Едва удержалась, чтобы не кинуться галопом. Рысцой двинулась вниз по склону, становившемуся все более крутым, туда, где прибой, туда, откуда доносился счастливый детский визг и музыка приморских кафе. Сейчас…

Ближайший пляж оказался платным. Не очень даже расстроившись, Сашка сделала крюк вокруг забора, спрыгнула с невысокой бетонной балюстрадки, и под ногами у нее захрустела галька. Выискав свободное местечко на камнях, сбросила на сумку полотенце, сарафан, рядом оставила босоножки и, морщась, заковыляла по камням к полосе прибоя. Едва добравшись до воды, опустилась на четвереньки, плюхнулась, поплыла…

Вот оно, счастье.

Вода в первую секунду показалась холодной, а во вторую — парной, как молоко. У берега покачивались на волнах водоросли и обрывки полиэтиленовых пакетов, но Сашка плыла дальше и дальше, и вода перед ней очистилась и сменила цвет, позади остались надувные матрасы и дети на ярких кругах, вокруг открылось море, и вспыхнул ярко-красный конический буек — как знак совершенства между двумя голубыми полотнищами.

Сашка нырнула, открыла глаза и увидела целую стаю серых продолговатых рыб.

* * *

Она возвращалась рысцой — мама, наверное, заждалась и будет ругать ее. Дорога в гору показалась неожиданно крутой и длинной. В магазинчике единственная замученная продавщица торговала и хлебом, и яйцами, и картошкой, потому очередь к ней стояла нешуточная. Сашка заручилась поддержкой плотной загорелой женщины («Вы скажете, что я за вами, хорошо?») и по Улице, Ведущей к Морю, побежала во двор с «павлиновыми» деревьями.

Человек стоял возле квартирного бюро — зеленой будки с вечно закрытыми ставнями. Был он, несмотря на жару, одет в темный джинсовый костюм. Его лицо под козырьком синей кепки казалось нездорово-желтым, восковым. Темные очки не пропускали ни лучика и ничего не отражали. И все-таки Сашка поймала его взгляд.

Ей сделалось неприятно.

Отвернувшись и не глядя больше на странного человека, она вошла в подъезд, пропахший поколениями котов и кошек, поднялась на второй этаж и позвонила в черную дерматиновую дверь с жестяным номером «двадцать пять».

* * *

Каждое утро они просыпались в четыре, когда соседи, молодая пара, возвращались с дискотеки. Соседи долго ходили взад-вперед по коридору, пили чай, скрипели кроватью и наконец затихали, тогда Сашка с мамой засыпали снова и в следующий раз просыпались в половине восьмого.

Сашка заваривала растворимый кофе. Они с мамой выпивали по чашечке (кухня полна была грязной посуды, молодые соседи всегда очень извинялись за беспорядок, но тарелок все равно не мыли) и шли на пляж. По дороге покупали йогурт в стаканчиках, или теплую кукурузу, обильно усыпанную кристалликами соли, или пирожки с повидлом. Брали напрокат один пластиковый шезлонг, расстилали на нем полотенце и бежали купаться, оступаясь и шипя от боли на крупной гальке. Плюхались, ныряли и не выходили из воды полчаса, а то и час.

На второй день Сашка «подгорела», и мама на ночь мазала ее плечи кефиром. На четвертый день поехали на морскую прогулку, но море было неспокойное, и обеих немножко укачало. На пятый день разыгрался почти настоящий шторм, по пляжу лениво бродили полуголые, загорелые спасатели и сообщали в мегафон, что «купаться нельзя, аллигаторов тьма», как переосмыслила их заявления мама. Сашка играла с волной и однажды получила, довольно чувствительно, камнем по ноге. Остался синяк.

Вечерами по всему поселку гремели дискотеки. Группки парней и девчонок, вооруженных сигаретами, стояли у ларьков, у касс, вокруг старых чугунных скамеек и вели светскую жизнь, естественную для молодых млекопитающих. Сашка иногда ловила на себе оценивающие взгляды. Ей неприятны были эти парни с их нахальными накрашенными подругами, и в то же время скребли на душе непрошеные кошки: в шестнадцать лет отдыхать, как маленькая девочка, с мамой, нормальной девушке стыдно. Сашке хотелось бы стоять вот так, облокотившись о скамейку, в центре шумной компании, и смеяться вместе со всеми, или сидеть в кафе и потягивать джин-колу из баночки, или играть в волейбол на площадке, покрытой растрескавшимся, будто шкура слона, серым асфальтом. Но она проходила мимо, делая вид, что спешит по своим, куда более интересным, делам, и проводила вечера, гуляя с мамой по парку и по набережной, рассматривая картины бесконечных пляжных художников, прицениваясь к полированным ракушкам и глиняным подсвечникам, занимаясь, в общем, совсем не скучными и милыми сердцу делами, — но взрывы смеха, доносившиеся от компаний, иногда заставляли ее вздыхать.