Читать книгу "Каста мимов - Саманта Шеннон"

На первый взгляд найти одно-единственное здание в эфире непросто, но архонт я узнала сразу. От постройки веяло смертью и страхом, внутри толпились сотни лабиринтов. Фантом влетел в первый встречный. Через секунду я очнулась в чужом теле.

Разница почувствовалась моментально: ноги стали короче, талия шире, саднил разбитый локоть. Но из-под шлема легионерши на мир взирала истинная я.

По бокам высились гладкие стены, под сапогами блестел пол, яркий свет резал чужие глаза. Сердце гулко билось. Несмотря на страх и растерянность, душа преисполнилась радости. Как будто вместо ветхого тряпья на меня надели роскошное вечернее платье.

Ноги отказывались повиноваться. Ощущение – словно дергаешь марионетку за ниточки. Внезапно я заметила свое отражение в позолоченном зеркале и поняла, что недалека от истины: движения неуклюжие, рваные. Зрелище завораживало. Я была не я. Из зеркала на меня смотрела женщина лет тридцати, у нее шла носом кровь. Моя броня.

Как говорится, к встрече готова.

Впереди высилось здание Вестминстерского архонта, громадина из черного гранита и кованых решеток. Алые часы на башне. Судя по всему, «моя» легионерша командовала целым отрядом. Мне отсалютовали оружием и двинулись следом, обступая со всех сторон: шесть, двенадцать, двадцать человек. Громкий стук в ушах – что это, мое сердце или тяжелая поступь охраны?

Ноги шагнули на алый мраморный пол «Октагон-Холла», приемной архонта. Витые колонны поднимались к высокому, в форме звезды потолку; в свете роскошной люстры блестела позолота.

«Я уничтожу тиранию!»

Вот оно, сердце Сайена, само его средоточие. Сводчатые стены хранили портреты всех лидеров государства, начиная с 1859 года. Те взирали с высоты мутным осуждающим взглядом. Наверху восемь фронтонов изображали красочные сцены из истории Сайена.

Казалось, я стою здесь целую вечность – песчинка меж двух звезд.

«Освобожу марионеток от пут!»

Часы на башне пробили шесть. Я поднялась по ступенькам и очутилась в длинном коридоре. Со всех сторон на меня смотрели пустые глаза гранитных бюстов. Краски на картинах сливались в одно сплошное пятно.

– Стойте! – скомандовала я.

Моя свита замерла. В полном одиночестве я шагнула в арку.

«Вырву якорь из сердца Лондона!»

На другом конце огромной залы стояли четверо. Слева – Скарлет Берниш с красными, под цвет ковра, волосами; красные губы растянуты в улыбке. Буйство красного рождало ассоциации с кровью, но было в этом что-то наигранное, фальшивое. Бутафорская кровь.

Справа высился Гомейса Саргас в королевской мантии, на груди переливалась массивная золотая цепь, усыпанная топазами. В глазах читался голод. Мною вдруг овладело искушение поздравить его с такой удачной пародией на человеческую злость.

Подле Гомейсы сидел Фрэнк Уивер, неподвижный и бледный как труп. Его лицо ничего не выражало. Словно они с Гомейсой поменялись ролями.

И наконец, она. Нашира Саргас, наследная правительница и убийца. Прекрасная и холодная. Алчная и безжалостная. Она стояла среди людей, словно не брезговала ими, словно эти послушные куклы – друзья.

– Зачем ты пришла, легионерша? Тебя не звали. Надеюсь, ты поймала преступницу, иначе прощайся с жизнью, – раздался до отвращения знакомый голос.

– Привет, Нашира, – не своим голосом откликнулась я. – Сколько лет, сколько зим.

Надо отдать ей должное, она совсем не удивилась.

– Умно с твоей стороны явиться в другом теле, Сороковая, но нам не нужен бесплотный дух в чужой шкуре.

– Мы хотели проявить милосердие, – вмешалась Скарлет Берниш. Выглядела она в точности как на экране – эдакая нарядная куколка, – только голос звучал резче. – Сдайся ты архонту по-настоящему, приговоренных отпустили бы с миром.

– Не надоело врать, Скарлет?

Та сразу умолкла.

Верховный инквизитор вообще не проронил ни слова. Впрочем, чего ждать от манекена?

Нашира спустилась с помоста, длинный шлейф черного платья волочился по полу.

– Похоже, я недооценивала тебя. – Палец в перчатке коснулся моей временной щеки. – Неужели боишься отдать за них свою жизнь, темная владычица?

«Уже знают!»

– Пощади их, иначе не пощажу его. – Я наставила пистолет на Уивера.

Он дернулся, но промолчал, когда на груди заплясала алая точка прицела. Берниш кинулась к нему. Я выстрелила в воздух. Вещательница застыла как вкопанная.

– Дабы Лондон вновь не попал в руки людей, я готов принести себя в жертву, – как автомат проговорил Уивер.

Гомейса расхохотался. В его смехе слышался лязг металла.

– Ты ошиблась, Нашира. Сороковая с радостью лишит человека жизни, чтобы спастись самой.

– Почему нет? Он ведь убивал по вашему приказу.

Никто из Саргасов не попытался заслонить инквизитора.

– Даже если сбросишь эту пешку с доски, нас тебе не остановить, – усмехнулся Гомейса. – Даже если разрушишь горы и разоришь города. Даже если положишь на алтарь нашего поражения свою жизнь. Наша мощь кроется в недрах этого бренного мира, якорем приковывая нас к земле.

– Я странница, Гомейса. И не признаю якорей.

И все же я проиграла. Плевать им на Уивера; в крайнем случае, заменят его новой марионеткой. Моя козырная карта бита.

– Если тебе станет легче, заложников все равно казнили бы, – сообщил Гомейса, равнодушно глядя на экран. – Их смерть за смерть одного из нас, хотя эти жалкие душонки не сравнятся с потерей наследного принца.

Краз Саргас. Рефаит, убитый мною в колонии пулей и цветком.

Скарлет Берниш поправила гарнитуру в ухе.

– Бросайте якорь, – велела она.

На экране верховный палач шагнул к рычагу, отнявшему жизнь у сотен моих соратников. Внезапно Лотта освободила руки (наверное, кто-то ухитрился передать ей нож) и полоснула лезвием по склеенным губам. Изо рта хлынула кровь, но глаза победно сияли.

– Лондоном правит Черная Моль! Ясновидцы, вы слышите меня? – закричала она в камеру. – Черная Моль правит…

Трансляция прервалась. Внутри нечто крохотное и важное разбилось вдребезги. Я была как оголенный провод, как зажженный бикфордов шнур, как звезда, которая вот-вот станет сверхновой. Фантом ринулся на границу лабиринта в преддверии бури, зреющей в глубинах сознания. Перед глазами вспыхнули разноцветные пятна. Они слепили, подобно солнечным осколкам.

– Такая судьба постигнет каждого, – насмешливо ухмыльнулась Нашира. – Однако, если отступишь, завтра все может закончиться.

Из чужого горла вырвался гортанный звук, отдаленно похожий на смех.

«Ясновидцы, вы слышите меня?»

– Все закончится, только когда на земле не останется ни одного рефаита. Когда вы сгинете на веки вечные. Моль выпустили из коробки, Нашира. Завтра начнется война.