Читать книгу "1900. Русские штурмуют Пекин - Дмитрий Янчевецкий"

Через два месяца после подписания этого договора 25 октября 1901 года и накануне заключения с Россией конвенции по делам Маньчжурии Ли Хунчжан скончался 78 лет от роду.

В лице почившего китайского государственного деятеля Россия потеряла своего верного союзника, всегда полагавшего, что в силу исторических и географических условий Россия является для Китая единственным естественным союзником, с которым он связан общей пограничной линией в 9000 верст и с которым он не вел ни одной правильной войны, если не считать грустного и случайного эпизода 1900 года. В случае же нарушения мира и добрососедских отношений, благодаря той же необъятной пограничной цепи, сжимающей Китай от Тянь-Шаня до Амура и Артура, Россия может оказаться для Китая самым опасным и непреодолимым противником.

В Пекине. Угроза Англии Китаю

Ли Хунчжан был всегда сторонником дружбы с Россией. Можно предполагать, что после поездки в Петербург и Москву его доверие и расположение к России укрепились еще более.

Несмотря на все нападки, клеветы и подозрения, которыми иностранцы и китайцы всегда покрывали имя «китайского Бисмарка», он был до сих пор единственным деятелем, понимавшим пути, по которым должна была следовать его родина в нынешнюю эпоху своей истории.

Пути, намеченные Ли Хунчжаном, были следующие: самое широкое развитие торговых и промышленных связей с Европой и Америкой, от чего Китай может только выиграть; преобразование и усиление военной силы Китая — и союз с Россией, дружба и покровительство которой должны быть покупаемы какой бы то ни было ценой, как противовес притязаниям и посягательствам иностранных народов на целость и богатства империи богдыханов.

У канцлера Китайской Империи

9 сентября

Прибыв в Тяньцзинь и узнав о приезде Ли Хунчжана, я счел своим первым и священным долгом просить у него аудиенции.

Ли Хунчжан жил во дворце Хайфангунсо, построенном им на случай приезда в Тяньцзинь императорского двора. При нем состоял дипломатический чиновник Коростовец, привезший его из Таку. Для охраны были даны казаки-верхнеудинцы, бывшие под командою сотников Родкевича, Григорьева и Семенова.

Я снова поселился в гостинице «Astor-House», которую покинул семь недель тому назад. Проблуждав между Тяньцзинем, Пекином, Бэйтаном и Лутаем, я в первый раз после похода привел себя наконец в европейский вид.

Разгромленный Тяньцзинь оживал из развалин. Улицы были полны китайцев и европейцев. Маршировали солдаты всяких наций. Уличные торговцы кричали, и джинрикши бегали взад и вперед.

В Хайфангунсо я встретил Леонида Ивановича Лиу, который в мае бежал из Тяньцзиня, после сожжения боксерами Русско-Китайского училища, и теперь состоял переводчиком русского языка при Ли Хунчжане.

Я должен был представиться одновременно с адъютантом генерала Церпицкого поручиком Мельниковым, на которого было возложено поручение передать приветствие Ли Хунчжану от начальника русского гарнизона в Тяньцзине генерала Церпицкого, бывшего в Лутае.

Леонид Иванович проводил Мельникова и меня в одну из внутренних комнат, уставленных простой китайской мебелью.

Охрана Ли Хунчжана. Русские казаки и китайские солдаты. Сотник Григорьев и дипломатический чиновник Коростовец

Ожидая выхода великого китайца, равного Бисмарку, я испытывал, вероятно, то же волнение, что и Давид перед встречей с Голиафом. Я придумывал самые умные вопросы, которые я задам канцлеру Китайской империи, чтобы ими так же поразить Ли Хунчжана, как и Давид своей пращой поразил Голиафа.

Когда медленно, согнувшись и опираясь на слуг, вышел великий старец и с трудом сел на диван, я почувствовал невольное благоговение перед тем, кто еще сорок лет назад усмирял тайпинов и прославился на весь мир своим патриотизмом и мудростью. Я смутился и потерял все свое красноречие. С Конфуцием китайской политики нельзя говорить — его можно только слушать.

Лиу представил нас обоих. Великий китаец развалился на диване, курил длинную трубку, не обращая внимания на слугу, который поправлял огонь в трубке, и глядел с глубоким равнодушием и даже, может быть, с презрением на обоих юных иностранцев, которые потревожили его покой и великие думы.

Ли Хунчжан был очень стар, дряхл, высок и грузен и все время кашлял. По лицу его можно было думать, что он тяжело страдал и от собственной болезни, и от тех бедствий, которые стряслись над его родиной. Под левым глазом был виден шрам раны, нанесенной ему в Японии фанатиком японцем.

Поручик Мельников передал приветствие от генерала Церпицкого, которое было переведено на китайский язык Леонидом Ивановичем.

Ли Хунчжан поблагодарил и поручил передать русскому генералу его ответное приветствие. Затем он повернул голову и направил на русского корреспондента проницательный, презрительно-скорбный взгляд. Я окончательно смутился и чувствовал себя полным ничтожеством.

О чем я могу говорить с этим великим человеком, гениальности которого было вверено спасение Китая и примирение его со всеми державами? Леонид Иванович выручил меня.

Лиу доложил Ли Хунчжану, что русскому журналисту было бы очень лестно и ценно узнать суждение Ли-чжунтана, т. е. канцлера Ли, о событиях нынешнего года в Китае.

— Передайте ему, — сказал Ли Хунчжан по-китайски, — что нынешние события есть печальное недоразумение как для нас, так и для иностранцев. Особенно прискорбно то, что из-за этого недоразумения, которое вполне возможно было вовремя предотвратить, нарушились издавна дружественные отношения между Россией и Китаем, которые были вынуждены прибегнуть к оружию друг против друга.

— Кто же главный виновник всех этих событий? — спросил я робко.

— Князь Дуань и окружавшие его министры. Вместо того чтобы пресечь вовремя все волнения, они только еще более разжигали их, покровительствуя ихэтуанцам. Они и должны быть ответственны за происшедшие последствия, но нельзя карать неповинный китайский народ, который был вовлечен в бедствия своим собственным невежеством.

— Действителен ли еще оборонительный договор, заключенный между Китаем и Россией четыре года тому назад?

— Конечно, действителен. Я не слышал, чтобы договор был уничтожен. Россия не объявляла войны Китаю, и она является единственной державой, с которой мы можем о чем-либо договориться, которая относится благожелательно к Китаю и не эксплуатирует нас. В это трудное время я надеюсь только на помощь и поддержку русского царя. Я уверен, что только русский император поможет нам выйти из настоящего несчастья и примириться с другими державами.

— Какое впечатление сохранилось у Ли-чжунтана о его поездке в Москву на Коронацию?