Читать книгу "Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко"

себе что угодно.

Кат скрипнул зубами. Ноги по-прежнему несли его прямиком к оазису.

– Выходит, ты всё это время сидел у меня в башке? Кто же вселялся в зверя на Батиме? Кто управлял кротами, которые едва нас не порешили?

– Строго говоря, я сам точно не понимаю, что произошло, – признался голос с лёгкой досадой. – Пневма носит отпечаток личности, это известно даже упырям. Ну, а ты не просто взял часть чьей-то пневмы – ты присоединил к себе часть бога, обращённого в пневму. Разделился ли я в тот момент на две одинаковые индивидуальности? Или тебе отошла только некая доля изначального естества? Вопрос любопытный, но не существенный. Возможно, на Батиме остался только бессознательный сегмент моего «Я». Он мог манипулировать кротами. Хотел уничтожить тебя и воссоединиться со мной после гибели твоего тела. Однако почуял, что таким образом убьёт нас обоих, и отступил. А может, это была вытесненная часть. То, что я пытался отвергнуть и принципиально не замечал. Страхи, подавленные желания…

– Насрать, – оборвал его Кат. – Полностью и категорически насрать. Ясно только, что мне досталась та часть, которая до хрена болтает. Но почему ты раньше нёс бред, а сейчас вдруг стал таким разумным? И куда ты меня ведёшь?

– Это всё мальчишка, – голос обрёл задумчивые интонации. – Очевидно, Юханссон не ошибся, когда идентифицировал его побочную способность. Хоть и ошибался во всём остальном… Факт налицо: в присутствии Петера я слабел. Настолько, что сперва не сумел уничтожить постройку, где вы скрывались, а затем не смог противиться твоему хищническому импульсу. И потом…

Кат изо всех сил напряг мускулы ног, чтобы остановиться. Результатом стала только судорога, прострелившая икры.

– Не выйдет, – бросил голос. – Контроль над скелетной мускулатурой ещё не идеальный, но уже вполне уверенный… Так, о чём я? А, точно. Потом я сошёл с ума.

– Да неужели? – пробормотал Кат.

– Что бы там ни болтал Юханссон, – голос дрогнул от ярости, – раньше мне рассудок не изменял. А вот когда я попал в твой организм, когнитивные функции пострадали. Опять-таки ввиду постоянного воздействия Петера. Сопляк не отходил ни на минуту. Круглосуточно находился рядом. Крайне болезненный опыт. Неспособность полноценно мыслить, постоянное психическое давление, осознание безвыходности ситуации. Субъективно это переживалось будто бесконечная ночь. Как же я мечтал выбраться на свет!

– Субъективно, говоришь… – начал было Кат и запнулся.

Тьма, что так часто виделась ему во сне. Страх, теснота, тяжесть. Он-то думал, это было воспоминание Бена – наглухо закрытая капсула, устройство, которое его искалечило и лишило разума. Но та удушливая темнота на самом деле была темнотой внутри головы Ката.

– Совершенно верно, – подтвердил голос. – Мои муки транслировались в твой сон.

– Ты вообще много чего транслировал, – Кат снова заработал мышцами, силясь хотя бы замедлить шаги. Совершенно бесполезно.

– Я неоднократно пытался перехватить управление, – согласился голос. – Не представляешь, как это было тяжело – прилагать усилия, чтобы тебя вразумить. На грани героизма…

– Ты всякую дичь нашёптывал, а я это считал своими мыслями, – перебил Кат. – Охеренный героизм, да.

– А что ещё оставалось? – возмутился голос. – Ты пытался сорвать мой эксперимент! Лучший из экспериментов! Самый смелый, самый, не спорю, рискованный. Но именно риск и делает его выдающимся. И он до сих пор под угрозой.

– Что ещё за эксперимент? – в ноги, и без того скованные чужой волей, ударила слабость. – Что за эксперимент, ты, сволочь полоумная?

Рука мгновенно одеревенела – будто отлежал во сне. В следующую секунду собственная ладонь залепила Кату размашистую затрещину.

– За языком следи, пневмосос, – посоветовал голос. – Яйца в кулаке раздавить заставлю.

Кат промолчал. В ухе звенело от удара.

– Эксперимент – всё тот же, о котором тебе рассказывал Юханссон, – продолжал голос. – А именно: влияние стрессовых факторов на скорость социокультурных и биологических модификаций организмов. Доступно?

– Стрессовая эволюция, – кивнул Кат. – Я думал, с этим покончено на Батиме.

– На Батиме всё только началось! – возразил голос. – Идея построить связанные с Разрывом порталы была гениальной. Такой скачок адаптивных изменений! И всё – из-за одной аварии.

– Из-за катастрофы, – поправил Кат. – Авария с человеческими жертвами называется катастрофой.

– Жертвы – это статистически необходимая отбраковка, – сказал голос. – Наверное, нелегко такое принять твоим муравьиным умишком. Но любая жертва – плата за открывающиеся возможности. Даже мне трудно представить, как преобразится человечество на всех планетах, когда их ассимилирует Разрыв. Это будет беспрецедентная победа исследовательской мысли.

– Жертва – это совсем другое, – покачал головой Кат. – Мне отец говорил.

– Маркел не твой отец, – усмехнулся голос. – И я отлично знаю, что он говорил. Всё твоё убогое, поверхностное мышление – у меня на виду. Маркел, очевидно, пытался навязать тебе комплекс ложных ценностей, чтобы сделать более управляемым. Не могу его в этом винить. Ты явно был трудным подростком.

– Я и сейчас не подарок, – согласился Кат. – Так ты, стало быть, ждёшь, что мы все эволюционируем, пока будем живьём поджариваться в пустыне?

– Не все, конечно, – парировал голос. – Как уже сказано, существует неизбежный процент отбраковки. Избирательная гибель наименее приспособленных к среде особей. Но при такой масштабной выборке успех просто предопределён. Задействована целая Вселенная! Люди смогут адаптироваться. Как ящеры, которые превратились в теплокровных птиц. Ну, строго говоря, сами ящеры