Читать книгу "Слово товарищу Сталину - Ричард Иванович Косолапов"

под Горбачева подстраивались коллеги-обществоведы. Так, В. А. Куманев и И. С. Куликова в своей в целом интересной книжке на весьма острую тему утверждали, что «после встречи в декабре 1922 г. Сталин ни разу у Ленина не был и не разговаривал с ним». Однако сами же эти авторы, со слов Троцкого, пишут о возобновлении просьбы в конце февраля 1923 года и о соответственном сообщении Сталина на заседании Политбюро. Декабрь и февраль… Был или не был Сталин у Ленина и в феврале? Временная связь в изложении Куманева и Куликовой начинает рваться. «О том, что Сталин информировал Политбюро о личной просьбе к нему Ленина — дать цианистый калий ввиду роковой болезни, — сохранилось письмо генсека высшему руководству партии, сообщают авторы. — Именно этот документ продемонстрировал по телевидению

21 апреля 1994 г. Д. А. Волкогонов, сопроводив передачу пространными комментариями, которые большей частью почти не имели отношения к обнаруженному письму». Хорошо еще, что у Куманева и Куликовой хватило здравого смысла скептически отнестись к обычным заушательским разглагольствованиям генерала. А где показанное им письмо? Какова его датировка? Принималось ли по нему решение? Все эти нормальные вопросы перекрываются более чем странным заключением: «Больше к мысли о добровольном уходе из жизни после декабрьского (в последний раз говорилось о феврале!.. — Р. К.) приступа, судя по всему, Ленин не возвращался, однако не может быть (очень даже может. — Р. К.), чтобы где-то в глубине души у него не появилось чувство недоверия к тому, кто оказался свидетелем (кивок в сторону «плохого» Сталина. — Р. К.) его минутной слабости» (Противостояние: Крупская — Сталин. М., 1994. С. 52, 56–57). Декабрь-февраль-декабрь… С официальным письмом Сталина затемнение. Дебри, да и только!

Могу разочаровать жаждущих: недоверия к Сталину у Ленина не появилось. Подобие прежних, сугубо доверительных отношений между ними (правда, деформированное наступившей немотой Ленина) все же восстановилось. Об этом свидетельствуют и публикуемое извинение Сталина от 7 марта и его трагическая записка членам Политбюро ЦК РКП(б) от 21 марта 1923 года. «Оппозиционное меньшинство ЦК ведет за последнее время систематические нападки на т. Сталина, не останавливаясь даже перед утверждением о якобы разрыве Ленина со Сталиным в последние месяцы жизни В. И.», — писала М. И. Ульянова президиуму Объединенного пленума ЦК и ЦКК 26 июля 1926 года (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 195). Версию оппозиции 20-х годов спустя 30 лет и воспроизвел Хрущев. Но если прекратить сокрытие фактов и манипулирование документами, она туг же улетучивается.

21 марта 1923 года (не декабрь-22 и не февраль-23) Сталин направил членам Политбюро записку под грифом «Строго секретно». Именно ею помахал с телеэкрана 21.04.94 Волкогонов, именно ей не нашлось места в книге «Противостояние…».

«В субботу, 17/III, — писал генсек, — т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мною Н. К. говорила, между прочим, что «Вл. Ильич переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так немыслимо», и упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н. К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В. И. дважды вызывал к себе Н. К. во время беседы со мной из своего кабинета, где мы вели беседу, и с волнением требовал «согласия Сталина», ввиду чего мы вынуждены были оба раза прервать беседу), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК» (С16. 253).

Записка выполнена на официальном бланке секретаря ЦК РКП(б). В верхней части листа имеются подписи читавших ее Г. Зиновьева, В. Молотова, Н. Бухарина, Л. Каменева, Л. Троцкого, М. Томского. Последний счел необходимым высказать свое мнение: «Читал. Полагаю, что «нерешительность» Ст. — правильна. Следовало бы в строгом составе чл. Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.)».

Документ ценен тем, что рассеивает мглу вокруг истории с мнимым отравлением Ленина Сталиным. Эта «история» всякий раз подается в ключе Троцкого. В своем знаменитом письме редактору «Лайф» «Сверх-Борджиа в Кремле» от 13 октября 1939 года Лев Давидович, освещая сюжет, не счел нужным даже упомянуть о записке Сталина и его отказе выполнить просьбу больного. Троцкий «забыл» и о своей собственной подписи на этом документе, все время делая демагогический жим на то, что «Ленин видел в Сталине единственного человека, способного выполнить трагическую просьбу или непосредственно заинтересованного в ее исполнении» (Осмыслить культ Сталина. М., 1989. С. 642). К сожалению, Троцкий туманно объясняет мотивы своего отсутствия в Москве в момент кончины Ленина. Зная все о состоянии Ленина от их общего лечащего врача Гетье, он, как мы уже знаем, за три дня до рокового исхода удалился врачевать некую инфекцию на юг. Зачем понадобилось это странное «алиби», до сих пор остается загадкой (см.: Muller A. Die Sonne. S. 271 u.s.).

Согласно Мюллеру, Гетье дважды посетил Троцкого в последние сутки накануне его отбытия из Москвы. Содержание их бесед с глазу на глаз, естественно, неизвестно. А вот другая, откровенно тенденциозная версия Ф. Д. Волкова. «Орудием для приведения в жизнь своих преступных замыслов, — утверждал он, — Сталин и Ягода (они ли? — Р. К.) избрали одного из лечащих врачей В. И. Ленина Федора Александровича Гетье, в то время занимавшего пост главного врача Боткинской больницы. Гетье был личным врачом семьи В. И Ленина (и Троцкого. — Р. К.), и Владимир Ильич вполне доверял ему» (Взлет и падение Сталина. М., 1992. С. 66). Возможно, Волков и не ошибается, называя Гетье, но он вряд ли точен в остальном.

Непонятно, почему Троцкий попутно «забыл» Крупскую. Именно она, очевидно, больше всех знавшая о мучениях Ленина, упорно добивалась выполнения «гуманной миссии», которую не взял на себя Сталин. Не наше дело сейчас судить этих людей, бившихся в тисках межличностных и социальных противоречий, но правду о них писать мы обязаны.

Порочно заявление Куманева — Куликовой о том, что «фактически Сталин соглашался на соучастие в самоубийстве Ленина» (Противостояние… С. 55). Оно, как видим, опрокидывается запиской Сталина 21.03.23. Не потому ли авторы лишь упоминают этот важнейший документ, но почти не цитируют его?

С покушения на Ленина 30 августа