Читать книгу "Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя - Сергей Глезеров"

Краткого знакомства с Арво Сурво было уже достаточно, чтобы понять, насколько интересен и уникален этот человек, своей доброжелательностью и открытостью сразу же располагающий к себе. Кстати, он в совершенстве знает семь языков, среди которых финский, эстонский и цыганский, а также языки «малых народов» нашего края – водский и ижорский…

В ходе поездки участники посетили три действующие лютеранские церкви – в Гатчине, Скворицах, Губаницах. В советское время гатчинской церкви повезло больше других: хотя она сильно пострадала во время войны, но ее восстановили в первозданном виде и использовали как спортивную школу. А поэтому передали церковной общине в хорошем состоянии.

Пастор А. Сурво с фотографией столетней давности на том же самом месте, на котором на ней запечатлены прихожане церкви в Губаницах. Октябрь 2011 года, фото автора

Церковь в Губаницах к концу 1980-х годах находилась в плачевном состоянии: в советское время в ней было зернохранилище. В 1991 году церковь полностью отреставрировали, и ее фасад украшают ныне две даты: год постройки здания (1861 г.) и год возрождения (1991 г.). Таким образом, лютеранская церковь в Губаницах, – ровесница освобождения крестьян от крепостного права. В нынешнем году ей исполнилось ровно 150 лет.

На руинах церкви в Молосковицах. Октябрь 2011 года, фото автора

Восстановление Скворицкой церкви началось в 2000 году и продолжается по сей день. В 2006 году ее заново освятили, а спустя три года отреставрировали колокольню. Поскольку старые стены, сложенные из пудожского известняка (того, из которого построены многие здания в Гатчине, в том числе и дворец), не могли выдержать нового свода, была использована уникальная «встроенная» опорная конструкция.

Больным вопросом является судьба церкви в Молосковицах – «Белой кирки». Построенная в 1632 году, она принадлежит к числу самых древних сооружений на территории Ленинградской области. В 1938 году церковь закрыли и передали под клуб. В послевоенные десятилетия она использовалась местным колхозом под хозяйственные нужды, именно тогда внутри церковного здания установили бетонные столбы, поддерживавшие крышу. Однако здание постепенно приходило в упадок. Сегодня, лишенные крыши, стоят древние стены XVII века, разрушающиеся буквально на глазах. А ведь здание обязательно надо сберечь, ведь это не только церковный памятник, но и уникальный исторический объект шведских времен на территории Северо-Запада.

В последние годы руины храма уже стали культурной площадкой под открытым небом. Здесь устраиваются церковные праздники. В конце июля, во время праздника 400-летия церкви Ингрии, в руинах здания поставили крест.

«Нам не обязательно везде строить храмы, даже летние, – отметил Арво Сурво. – В ряде населенных пунктов нам достаточно поставить поклонный крест. Возле которого можно проводить службы. Тем более что летом очень много дачников в таких деревнях, в которых зимой почти нет жителей».

Путиловский «роман»

Нельзя не признать, что сегодня провинция, глубинка, живет гораздо более обеспеченно, нежели в 90-е годы. Однако вот парадоксальная ситуация: все это достигается чаще всего не за счет роста благосостояния сельских жителей, а за счет приезда городских дачников или просто горожан, пожелавших сменить квартиру в мегаполисе на благоустроенный дом в деревне. Причем одни так и остаются до мозга костей городскими жителями, даже не пытаясь вписаться в деревенскую жизнь, а другие находят удовлетворение в том, чтобы по мере своих сил и возможностей улучшать среду обитания.

Как раз к этой второй категории принадлежит и наш сегодняшний собеседник – муниципальный депутат Путиловского сельского поселения Евгений Безносюк. Поясним, что речь идет о старинном селе Путилово, близ которого находятся знаменитые разработки путиловского камня. Того самого, на котором, образно говоря, стоит Петербург. В 2012 году село отметило 300-летие своего «казенного статуса».

– Евгений Леонидович, что связывает Вас с селом Путилово? Наверное, отсюда вышли Ваши предки?

– Вовсе нет, я коренной ленинградец. А в Приладожье в свое время оказался достаточно случайно. Но только теперь понимаю, все имело свой смысл.

Если бы мне лет двадцать назад сказали, что я буду жить в деревне – никогда бы не поверил. Мы с женой сугубо городские люди. В 1990 году я ушел из армии, затем занялся бизнесом, дела пошли успешно.

Спустя шесть лет мы с женой стали искать место для строительства загородного дома. Было несколько вариантов на выбор, но душа как-то не лежала к ним. И вот однажды мне показали Нижнюю Шальдиху – замечательнейшую деревню неподалеку от Путилово. Она стоит на каналах, здесь в прежние времена сплавляли в Петербург наше местное «золото» – путиловский камень. С первого знакомства с Нижней Шальдихой все и началось. Как только я увидел это место, сразу почувствовал: мое…

– Как Вас воспринимали местные жители? Ведь Вы были человеком из города, чужим, состоятельным – как все это выглядело на фоне всеобщей тогдашней сельской нищеты 90-х годов?

– В деревне меня, понятное дело, сначала восприняли как чужого. Я был одним из первых городских, кто начал там строиться. Что я делал? Во-первых, ни от кого не прятался. Кто просил, тем помогал – я мог себе это позволить. Я понимал, здесь надо «жить единым человечьим общежитием». Деревня – это большая семья, и нельзя к своим относиться высокомерно. Народ в Нижней Шальдихе меня потихонечку принял, даже потом избрали старостой. Хотя, по сути дела, я оставался недеревенским человеком – каждый день ездил на работу в Питер.

Нижняя Шальдиха в ту пору была по всем понятиям обычная русская деревня: совсем другие лица, отношения, нежели в городе. Это то, к чему надо стремиться. Раньше в деревнях дома не запирали на замок – все строилось на доверии друг к другу. Запирали ли дома здесь – не знаю, не проверял, но точно могу сказать, что еще застал времена, когда сердца свои люди не запирали. Сейчас уже такого нет: носители местного доброго уклада культуры и идеи деревенской жизни постепенно уходят в «лучший мир», а, кроме того, их «разбавили» новые жители – городские дачники. Теперь это уже почти не деревня, а дачный конгломерат. Но это проблема не то что нашей области, а вообще России: мы теряем дух настоящей русской деревни, с ее патриархальными ценностями…

Е.Л. Безносюк, фото 2012 года