Читать книгу "Арабская кровь - Таня Валько"

* * *

После того как Марыся выплакала жалость и боль, которые она подавляла уже пару дней, ей удается успокоиться в объятиях пухленькой Лейлы, жены Рахмана. Женщина очаровательна и отзывчива, так хорошо все понимает, как мать. У нее две маленькие дочурки, Айша и Муна, которые смотрят на Марысю большими глазами, полными удивления.

– Миленькая моя, это же люди простые и очень недоверчивые, – объясняет Лейла поведение подозрительных побратимов мужа. – Они, чтобы быть уверенными в тебе, должны прежде съесть с тобой пуд соли… или мешок кускуса, – смеется она. – Много бед их постигло. Они такие, какими их сделала жизнь. А она никогда не была для бедуинов легкой. Ты ведь знаешь, в каких условиях им приходится жить из поколения в поколение. А в ситуации, которая возникла сейчас, когда неизвестно, кто враг, а кто друг, они просто не могут сориентироваться. Для них все или белое, или черное, без каких бы то ни было оттенков.

– Ты, наверное, образованная женщина или мудрая от природы, – говорит Марыся, глядя на деревенскую женщину, одетую в традиционную местную одежду, с цветным платком, обвитым вокруг головы.

– Моя голубушка! – Рахман останавливается у двери в кухню и смотрит на жену с гордостью. – Такая была умная в своей деревне, что потом даже училась за границей.

– Я по образованию психолог, – скромно улыбается бедуинка. – Но по пристрастию, по происхождению – умничающая деревенская баба. – Лейла смеется, закрывая рукой рот.

– Чем богаты, тем и рады, пойдемте, запечем цыплят на гриле. Это единственная эксклюзивная еда, какую можно подать гостям.

Дядя приглашающе машет рукой, хватает поднос и выходит на задний двор небольшого деревенского домика.

– Что нам сейчас делать? – Марыся постоянно беспокоится. – Куда мы пойдем? Страшно возвращаться в Триполи, так как мы не имеем понятия, где идут бои. Не попадем ли в какую-нибудь засаду по дороге? Ваше племя нас не приняло, а после кретинского вранья Рашида они считают, что это мы ликвидировали их патруль. К несчастью, половину из них расстреляли, как уток, из военных самолетов, что тоже нам припишут. Око за око, зуб за зуб. Сейчас они не столько будут стараться от нас избавиться, сколько убьют, придерживаясь кодекса мести.

– Не драматизируй! – Рашид критически кривит рот. – Если дядя скажет, что мы свои, тут же все их претензии исчезнут. Разве они могут подумать, что мы правительственный самолет на них наслали?! Это же просто глупость! Мысли логически!

– Знаешь, с ними никогда ничего не известно, но надеюсь, что они поверят старому побратиму на слово.

От Марыси не укрылось, что Рахман не так уверен, как Рашид.

– Вот видишь, Мириам. Только позитивный настрой может нас спасти, – наивный парень расслабляется и удобно опирается о стену деревянного дома, подставляя лицо последним теплым лучам солнца.

– Если б знал, что вы здесь, я бы тебя, девушка, посадил в машину одного приятного катарца. Он приплыл на том судне, на которое вы, глупые, не сели. – Рахман в досаде потирает подбородок. – Он ехал с транспортом до Налута и мог бы завезти тебя к матери. Наконец-то были бы вместе, и, возможно, вам удалось бы как-то выбраться отсюда.

– Действительно жаль.

Сейчас Марыся готова поехать уже со всяким, лишь бы только подальше от этого дикого места и этих странных людей.

– Мне так хочется быть рядом с мамой, – говорит она грустно. Лейла гладит ее по щеке. – Почему представители одного и того же народа так не доверяют друг другу и убивают своих? – размышляет она вслух, потому что не желает держать это в голове.

– Здесь, под Мисуратой, в самом центре нашего ливийского ада, вам точно не нужно находиться, – говорит Рахман. – Тут не только партизаны с лоялистами сталкиваются. Тут борются между собой племена, которые веками таили гнев друг на друга. Хватает ненависти и к горожанам. Люди из города раздражают тех, кто живет в пустыне. Бедуины полагают, что их всегда считали худшими, что у них меньше достаток, более тяжелая жизнь. После стольких лет, проведенных в Триполи и Эз-Завии, я вижу, что тоже отдалился от них. Поэтому сомневаюсь в их полном ко мне доверии. Мне удалось вначале отбить ангары с оборудованием. Этим я их покорил. Но чувствую кожей, что они терпят меня, потому что должны. В душе же считают другим, чужаком. А может, даже предателем, который бросил своих, променяв на благополучную жизнь в городе.

– Ну и хорошо, – говорит девушка, – я, пожалуй, не буду рисковать и ехать через пустыню, чтобы жить среди них.

– Оставайся со мной. Поможешь мне на нашей маленькой ферме и в доме. Что мне стоит одну худышку накормить, – искренне приглашает Лейла. – Сейчас нужно переждать. Я думаю, что вы, парни, тоже не должны ввязываться, – обращается она к мужчинам, которые только пренебрежительно машут руками. – Из того, что ты за минуту до этого сказал, мой муж, я делаю вывод, что опасность угрожает вам и со стороны враждебной правительственной армии, и со стороны своих, – говорит она очень серьезно. Грусть и слезы видны в ее глазах.

– Женщина не понимает патриотизма. Для нее самое главное – это дом, дети и любовь, но, чтобы это иметь и не бояться, что через минуту все утратишь, должен царить мир, за который борются парни. Такое разделение ролей.

Рахман встает, обнимает свою женушку и нежно целует ее в лоб.

Воцаряется тяжелая мучительная тишина. Марыся окидывает взглядом ферму Рахмана и Лейлы. Маленький садик на заднем дворе дома, окруженный классической для Ливии живой изгородью из опунций, очень уютный. По стенам дома и небольшого сарая для скота, из которого поминутно доносится блеяние и специфический запашок, плетутся разноцветные бугенвиллеи. Марысе нравится предложение Лейлы. Она думает, что смогла бы остаться здесь на какое-то время, чтобы отдохнуть, обдумать прежнюю жизнь и сделать какие-нибудь разумные шаги в будущее. Ведь ее мать провела на ферме в Сахаре целых два года, и не как гость или друг, а практически как рабыня.

Девушка вздыхает с облегчением. Она наконец нашла спокойное место на ливийской земле.

– Если бы я могла и не помешала…

Звук машины, подъезжающей к дому, прерывает ее ответ.

– На всякий случай спрячьтесь в сарае. У нас никто не любит чужих и сразу начнет вас подозревать. Сами уже в этом убедились, – шепчет Рахман, идя на цыпочках к выходу. Осторожно выглядывает из-за ограждения, чтобы узнать, кто к ним приехал. Лейла тем временем тихо открывает каморку и буквально впихивает в нее молодых людей. Две маленькие доченьки прячут лишние тарелки и столовые приборы.

– А, рад, что вы прибыли на мой скромный порог, – радостно говорит хозяин, явно расслабившись. – Входите, может, чего-то выпьете, чего-то съедите? – приглашает он гостей, а спрятавшиеся среди баранов Марыся и Рашид облегченно вздыхают и уже собираются выйти.

– Есть не будем, потому что мы по другому делу.

Высокий ливиец входит на маленький дворик, оглядывая все оценивающим взглядом.