Читать книгу "Гнезда Химер. Хроники Оветганны - Макс Фрай"

– Поэтому я и твержу этот куплет, как последний болван! – неожиданно заржал лохматый погонщик. – Думаешь, я не узнал тебя, Хэхэльф из Инильбы? Я был в «Пустой кружке» у старого Аэлса в ту ночь, когда ты победил в состязании сочинителей хулительных песен!

– Ну вот, – сказал мне Хэхэльф, – я же говорил, что в Земле Нао моя рожа всем знакома! – В его голосе звучали досада и гордость одновременно. – Все-таки было бы неплохо, если бы ты вспомнил и что-нибудь другое, парень, – добродушно проворчал он, обращаясь к погонщику.

– А вот что-нибудь другое я буду петь за отдельную плату, – ухмыльнулся тот. – И учтите: мое молчание обойдется вам еще дороже. До Альгана путь неблизкий, небось раскошелитесь!

– Не обижайся, дружище, но боюсь, что лично я раскошелюсь очень скоро! – шепнул я Хэхэльфу. – Может быть, ты действительно победил в том проклятом состязании, но слушать что бы то ни было по двадцать третьему разу – невозможно!

– Я и сам уже готов раскошелиться, – усмехнулся он. – Я написал хорошую хулительную песню, но этот парень отчаянно фальшивит! Самое обидное, что его даже убить нельзя: без него бухубаты разбегутся кто куда, и будем мы с тобой топать пешком…

– Слушай, дружище, а почему, собственно, эта песня считается «хулительной»? – поинтересовался я. – По-моему, ничего особенно обидного в ней нет. Ну, говорится, что жена этого самого «муммайха» «умна не очень», но ведь не сказано прямо, что она – дура…

– Вообще-то вполне достаточно, чтобы муж обиделся, – рассудительно заметил Хэхэльф. – Впрочем, ты прав: ничего такого, за что можно убить, в моей хулительной песне нет, да и в других обычно тоже. Эти застольные песни называются хулительными по традиции, в отличие от хвалебных застольных песен, которые превозносят своих героев до небес.

– А есть и такие? – улыбнулся я.

– Еще бы! Сразу видно, что ты недолго жил у своего приятеля Таонкрахта, а то наслушался бы… Впрочем, сам я таких никогда не писал: способов заработать на жизнь и без того хватает!

Неутомимые бухубаты, которых я про себя окрестил «дюжиками», почти нечаянно изувечив словосочетание «дюжие ежики», везли нас вперед до самого рассвета. Временами их пыхтение заглушало даже фальшивое пение погонщика, который, впрочем, заткнулся совершенно бесплатно, после того как Хэхэльф угостил его кусочком курмды. Пожевав сухое улльское пиво, он окончательно размяк, и мы разговорились, как старые приятели.

Выяснилось, что парня зовут Дайст. Это «дворянское», как сказал мне Хэхэльф, имя было единственным, что досталось ему от отца, какого-то непутевого безземельного шархи – родословная Дайста оказалась почти точной копией родословной моего приятеля Мэсэна. Я окончательно убедился, что нормальные ребята в Земле Нао рождаются исключительно в результате холостяцких рейдов местной знати по спальням служанок.

Дайст доверительно сообщил нам, что сам поймал, вырастил и выдрессировал своих бухубатов, еще когда был совсем мальчишкой. С тех пор его бизнес процветал: парень возил товары и случайных пассажиров вроде нас из Бондоха в Эльройн-Макт, через всю Землю Нао; на обратной дороге он скупал по дешевке самых никчемных дерьмоедов у знакомых Мэсэнов и продавал их хозяевам захолустных хуторов, до которых редко добираются крупные торговцы этим «живым товаром». Помимо основного бизнеса, на сегодняшний день Дайст являлся владельцем нескольких домов для приезжих и одного трактира в порту.

Дайст был далеко не единственным «дальнобойщиком» в Земле Нао: только в Бондохе у него имелась чуть ли не дюжина конкурентов. Впрочем, работы пока хватало всем: торговля в порту процветала, богачи, живущие в глубине материка, жаждали приобрести редкие товары, а иноземные купцы по большей части были не великими охотниками самостоятельно путешествовать по здешним лесам, кишащим голодными разбойниками и нетрезвыми младшими сыновьями наосской знати – безземельными, бесстрашными и совершенно «безбашенными»…

– Вот таким ребятам, как Дайст, на руку моя затея! – шепнул мне Хэхэльф на рассвете, когда «дюжики» – вернее, бухубаты остановились, чтобы поесть и отдохнуть, а мы с изумлением поняли, что благополучно просвистели всю ночь, даже не вспомнив про сон, и принялись поспешно стелить свои одеяла на дне телеги: худо-бедно, но мы с Хэхэльфом умудрились там поместиться, вытянувшись в полный рост, хотя я чувствовал себя настоящей шпротиной.

– Что ты имеешь в виду? – рассеянно спросил я.

– Владетельные сумасшедшие колдуны вроде твоего Таонкрахта только мешают им развернуться, – объяснил он. – О прочей знати я уже не говорю – чем мельче шишка, тем больше проблем. Да и Ванд им ни к чему, – он поднял голову и спросил у нашего спутника: – Эй, Дайст, тебе Ванд очень нужен?

– Как шило в заднице, – равнодушно огрызнулся тот.

– Ну вот, видишь! – обрадовался Хэхэльф. – Что им нужно, так это простор и свобода действий. А заварушка, которую я собираюсь затеять, развяжет им руки и расчистит для них территорию!

– Это называется «буржуазная революция», – проворчал я. – Все будет очень здорово, пока не обнаружится, что все эти «вольные огородники» стали скучными бюргерами… А обнаружится это очень скоро. Пока все эти, как ты выражаешься, «сумасшедшие колдуны» портят им кровь, в их жизни есть хоть какая-то романтика…

– Что ты несешь, Ронхул? – сонно пробормотал Хэхэльф. – Романтику ему, видите ли, подавай… Могу тебя успокоить: пока под этой прекрасной землей бродят Урги, скучно здесь никому не станет! А говорят, они бессмертные…

– Они сами тоже так говорят, – кивнул я.

– Ну вот. А еще есть Мараха Нод в горах, а в лесах за Эльройн-Мактом эти твои грозные приятели Вуру… – И Хэхэльф уснул на полуслове.

Я смущенно подумал, что он умница, а я – дурак: этим таинственным Миром правят чудеса, так что зря я разглагольствовал насчет «буржуазной революции» и скуки, которую приносит благополучие. О скуке не могло быть и речи. Даже тех скудных знаний о мире Хомана, которые имелись в моем распоряжении, должно было хватить, чтобы понять это с самого начала!

«Овётганна», – нежно подумал я, призывая самое восхитительное, необъяснимое и тревожное чудо этого Мира. Произнести имя ветра вслух я не решался: рядом дрых Хэхэльф, в соседней телеге устраивался на ночлег предводитель каравана, а мне не хотелось посвящать их в свои дела. К счастью, ветер принял мое безмолвное приглашение. Шустрой холодной змейкой прополз по лицу, иссушил губы, проник в легкие, отравил кровь и увлек меня за собой, в темный омут сладких сновидений, содержание которых я до сих пор не решаюсь пересказать – даже самому себе…

* * *

Меня разбудило бодрое пыхтение «дюжиков». Дайст уже проснулся и теперь кормил своих четвероногих помощников. Хэхэльфа тоже не было рядом: он сидел на земле в нескольких шагах от нашей телеги и деловито разводил огонь.

– Ты, как всегда, чемпион по спанью, Ронхул! – весело сказал он. – Знал бы ты, как я тебе завидую!

– Что-то в последнее время ты слишком часто надо мной смеешься, – зевнул я. – Тут надо что-то менять!