Читать книгу "Не говори, что у нас ничего нет - Мадлен Тьен"

— Веселое название, да? — сказала мать.

Он кивнул, сам поразившись вдруг охватившей его скорби. И вспомнил, как Чжу Ли как-то раз сказала: «К счастью, во все твои сочинения просачивается радость». Какая-то его часть всегда существовала наособицу и продолжалась даже после того, как он перестал слушать.

— Да.

На следующий день, в субботу, Ай Мин проспала до полудня. Было так жарко, что даже кровать будто таяла. Прошлой ночью они с Ивэнь допоздна пробыли на Тяньаньмэнь, где давал концерт рок-звезда Хоу Дэцзянь — голос его взмывал до самого портрета Председателя Мао, словно мечта, с которой все они прощались.

Теперь же Ай Мин, вся в поту и мучаясь тошнотой, уселась на постели; завывания электрогитар все еще пульсировали у нее в голове. Она чувствовала себя так, словно не спала вовсе. Стрекот вертолетов не умолкал, они вновь кружили над Пекином, раскидывая листовки. Ай Мин села. На календаре было 3 июня, май месяц канул без следа, растворился в истории. Сегодня Ай Мин перепишет двадцать третью главу Книги записей в подарок для Ивэнь на день рожденья. Вечером она, конечно, пойдет на Тяньаньмэнь — но уж домой вернется пораньше и отдохнет как следует.

Тем же днем Воробушек дома уснул таким глубоким сном, что даже репродукторы, упрямо вещавшие: «Внимание, внимание всем гражданам Пекина! Настоящим объявляется тревога! Просим не выходить на улицы и на площадь Тяньаньмэнь! Все рабочие должны оставаться на местах, а граждане — дома, во избежание опасности для жизни». Что же ему снилось? После Ай Мин часто об этом думала, потому что, когда Воробушек ближе к обеду вышел из своей комнаты, вид у него был спокойный и даже ликующий. В руках у него была кучка склеенных вместе и сложенных гармошкой бумаг. Он сел на диван рядом с Лин, не обращая ни малейшего внимания на бесконечные предупреждения из громкоговорителя. Быть может, Воробушек, как и Ай Мин, не верил, что войска снова введут в город. Он напевал себе под нос музыкальную тему — вариацию на мелодию, которую он напевал уже несколько недель. Прямо над ним висел новогодний календарь с двумя упитанными золотыми рыбками: удача плыла у него над головой, словно облака.

Ай Мин слушала, как он напевает. Музыка вовсе не была траурной — и все же в ней слышалась возвышенная, тревожная печаль, которую невозможно было четко уловить.

Лин читала вчерашнюю газету. Она все таращилась, как зачарованная, на одну и ту же страницу. Сидя рядом, родители Ай Мин казались сросшимися в бедрах, хоть Лин и отодвинулась чуть-чуть, словно бы давая место кому-то еще. Ай Мин внимательно изучала лицо отца. Его неудачная стрижка чуть отросла, и Тихая Птичка выглядел как человек, некогда бывший очень красивым.

Она потянула руки. После трех часов переписывания главы 23, в которой Четвертое Мая прибывает в Хух-Хото и начинает свой путь в пустыню, все косточки в пальцах у нее болели.

Гудевшие вертолеты сводили с ума, словно их единственной целью было действовать всем на нервы. Что-то резко треснуло сперва за окнами, затем за дверью. Они с Лин подпрыгнули, но Воробушек просто обернулся, точно с самого начала ожидал визитера. Хрипло крикнула женщина:

— Товарищ Воробушек! Товарищ Воробушек!

Когда никто больше не пошевелился, Ай Мин подошла к двери и открыла.

У женщины были узкий нос, на удивление большие глаза и маленький острый подбородок. А чем это было заляпано ее платье? Грязью. Подсохшей красной грязью. И под левым глазом у нее был свежий, сильно опухший синяк.

— Фань, — сказал отец.

— Воробушек, помогите нам… пожалуйста, — Фань трясло, точно от холода. — Старый Би, Дао-жэнь, надо принести их сюда…

Ай Мин отошла от двери.

— В них попали на Гунчжуфэнь. Надо торопиться. Армия на подходе! — Она уставилась на Ай Мин с неожиданным спокойствием — того сорта, что происходит из опустошительного ужаса.

— Гунчжуфэнь… — сказал Воробушек.

Лин смотрела на кипу его бумаг — она взяла их с дивана и разглядывала так, словно в комнате не было никого и не раздавалось ни звука. Воробушек подошел и сказал что-то ей на ухо. Лин встала.

— Ай Мин, — обернулся к ней отец. — Останься с матерью. Поняла?

— Да, — сказала она.

— Обещаешь быть тут?

Она кивнула.

— Ай Мин, пообещай мне, что не выйдешь из дому. Мне надо идти.

Почему он кричал? Или, может, он вовсе и не кричал. Он говорил тихо — но его голос так и гремел у нее в ушах.

— Да, папа.

Он растерянно прошелся по комнате, ища что-то взглядом. Пиджак? Удостоверение личности? Бумаги? Письмо? Что бы он ни собирался взять с собой, он это оставил. В последний раз взглянул на Лин, ободряюще ей улыбнулся — и поспешил за Фань.

Ай Мин проводила их до двери.

— Она его коллега, — сказала Лин. — Работает на заводе.

Ай Мин смотрела, как отцовский велосипед виляет вниз по переулку и тает в тени. Мелькнул ускользающий цвет — розовое платье, вспышка оранжевого фонарика. Дерганая вибрация от вертолетов не давала думать.

— Ай Мин, закрой дверь.

Она обернулась и увидела, что мать стоит рядом.

— Закрой дверь, — повторила Лин, закрывая дверь сама.

В руках у матери была та самая кипа бумаг, и Ай Мин увидела ряды нотных строчек — язык, читать на котором она так никогда и не научилась. Сверху виднелись три слова: «Для Цзян Кая».

— Он скоро вернется, — сказала Ай Мин.

Собственный голос показался ей глупым и плоским.

— Что ты об этом знаешь? Что ты вообще знаешь о своем отце?

Ай Мин, ошарашенная, промолчала.

— Ты знаешь, что он мог бы писать для Центральной филармонии, мог бы учиться за границей, мог бы прожить другую жизнь — если бы только был совсем другим человеком… — Лин легонько встряхнула бумаги. — Но он бы тогда с нами не остался, не выбрал бы нас, правильно? Будь у него выбор… — Страницы у нее в руках как будто приумножились. — Твой отец всегда был хорошим человеком — но доброта может быть и недостатком. Доброта может заставить забыть о важном. Сделать тебя глупцом.

Лин села на диван.

— Мама!

— Ну зачем он с ней пошел? — произнесла Лин. — Он что, не знает, что там творится? Он думает, что его жизнь ничего не значит? Правда верит, что может делать что угодно, как будто он невидимка?

Сперва выстрелы были прерывистыми, пугающими, но теперь раздавались ровно и постоянно, словно в ночи кто-то сверлил. Когда Ай Мин уже не могла больше этого выносить, она спряталась в кабинете в окружении своих книг: «Полного собрания писем Чайковского», «Лунь Юй», «Дождь на горе Ба». В раздававшихся вразнобой голосах во дворе звучало все больше ужаса.

Кто-то легонько постучал в стекло двумя руками. Розовая повязка на голове Ивэнь сверкала, как день. Ай Мин подняла раму.