Читать книгу "Две повести о Манюне - Наринэ Абгарян"

– Вы «не мешайте работать» будете своим женам говорить, ясно? – клокотали домохозяйки. – Включите токар, говорят вам – холоде́лники размораживаются!

Сестра была права, за токаром действительно стоял старый, обшарпанный стул. На него взбирались электрики, когда ковырялись в проводах.

– Вот! – продолжила Каринка. – Инга живет на первом этаже. Если притащить этот стул под окна и взобраться на него, то…

Мы не дали Каринке договорить, соскочили с качелей и рванули к токару. Все верно, Инга живет на первом этаже, и если подставить под окна стул да взобраться на него, то вполне можно увидеть, что творится в гостиной и на кухне ее квартиры.

– Какая ты умная, Каринка, – радовались мы на бегу.

– Я умная и находчивая, – сопела Каринка и всячески раздувала щеки от гордости.

У всех в жизни когда-нибудь случается звездный час. У Маньки, например, звездный час настал, когда она нашла дяди-Мишины права. Все уже отчаялись их искать, а Манька нашла. За дровяной печкой. Дядя Миша на радостях подарил ей десять рублей, и мы целую неделю объедались коржиками и мороженым и напивались лимонадом «Буратино» до полного изнеможения.

У Каринки звездный час настал прямо сейчас, как только она догадалась поставить стул под окна Ингиной квартиры. Правда, никто не собирался за это ей десять рублей отдавать. А жаль. Еще одна беспробудная неделя с коржиками, мороженым и лимонадом была бы нам очень кстати.

А следом, совершенно неожиданно, звездный час настал для меня, потому что я была самой высокой девочкой, и только мне было видно, что творится в Ингиной квартире.

– Ты это, аккуратнее, – инструктировала меня Маринка, – показывайся в окне ненадолго, а то тебя заметят и прогонят.

– Жаль, что у Нарки глаза не на перепонках, – вздыхала Манька.

– На каких перепонках?

– Ну, на этих. Которые веревочками из глаз вылезают.

– Это не перепонки, это щупальца, – постучала по лбу я.

– Щупальца так щупальца, – не стала спорить Манька. – А было бы вообще шикарно – вытянула глаза и все видишь, а сама внизу спряталась. Нарк, там на бельевой веревке какая-то тряпка висит, ты накинь ее на голову, и тогда тебя никто не увидит.

Я осторожно подтянула к себе тряпку. Выглядела она не очень – была вся в каких-то разводах и пахла сыростью.

– Фу, – поморщилась я, – этой тряпкой полы моют!

– Никаких «фу», – отрезала Манька, – потом выкупаешься – и все дела. Давай подсматривай быстренько, а то сейчас кто-нибудь из взрослых нас заметит и прогонит из-под окон.

Делать было нечего, я зажала нос пальцами, накинула на голову тряпку и, поднявшись на цыпочки, заглянула в окно. Ингину тетю я заметила сразу. Она была очень похожа на Ингину маму – такая же круглощекая, с густыми вьющимися волосами, сидела на угловом диванчике и мерно качала головой.

– Ну чего? – зашипели девочки.

– Да вот, – доложилась я, – вижу ее. Головой кивает.

– Кому кивает?

– Никому. На кухне больше никого нет. Сидит и сама себе кивает головой.

– Храпит?

– Может, и храпит, но мне не слышно. Но головой качает постоянно.

– Ооооо, – затрепетали девочки, – вон оно как! А расскажи, что там еще происходит!

Я поправила на голове тряпку, привстала на цыпочки, заглянула в окно и похолодела – Ингина тетя смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами и, хватая воздух ртом, тыкала пальцем в окно!

– Ааааа! – заорала я, кубарем скатилась со стула и, придерживая тряпку на голове, пустилась наутек.

– Ааааа! – заорали девочки и побежали следом. В арьергарде, гремя стулом, летела Манька.

– Вы чего орете, нас по крику вычислят! – шикнула Каринка.

Остальной отрезок пути мы проделали в молчании, бежали, отчаянно выпучившись глазами на перепонках. Или на щупальцах, один хрен.

Ворвались в беседку и рухнули на лавочки.

– Она меня заметила, – скулила я, – теперь нажалуется маме, и мне влетиииит!

– Ничего не влетит, – выдохнула Маринка, – вряд ли Ингина тетя кого-то под тряпкой разглядела. А чем она тебя так напугала?

– Ничем. Она сама испугалась. Меня заметила и испугалась.

Девочки мелко затряслись в хохоте.

– Теперь Ингина тетя никогда не заснет. Ты ее вылечила от болезни, – задыхалась Каринка.

– Аааа, ооооо, – подвывали мы и хватались за бока, – теперь она никогда не будет храпеть!

Конечно, мы понимали, что поступили очень и очень нехорошо. Но чем отчетливее мы это осознавали, тем громче смеялись.

– А зачем ты стул с собой потащила? – пытали мы сквозь слезы Маньку.

– Ну, я видела, что Нарка рванула с тряпкой на голове, вот и потащила стул, – объясняла Манька.

– Ахахаааа, – рыдали мы, – ахахаааа…

Я оставлю нас корчиться от смеха в беседке и вот чего вам скажу (делает строгое лицо и качает головой): если ты по глупости напугал ни в чем не повинную чужую Ингину тетю, то должен быть готов к тому, что это аукнется тебе какой-нибудь бякой. Легионами кусачих комаров, россыпью мошкары в первом, втором и даже компоте, сумасшедшим горнистом, туалетом типа «деревенский сортир» со шквальным сквозняком из всех щелей в стенах, – вот чем аукнется тебе твое необдуманное поведение.

Напугал ни в чем не повинную тетю – получай незабываемый отдых в пионерлагере с таинственным названием «Колагир».

Ыхыхыыыыыы (злобный, продолжительный смех).

Глава 13

Манюня приезжает в пионерлагерь «Колагир», или Сюзанна, товарищ Маргарита и другие

Ба не горела желанием отправлять нас в «Колагир».

– Знаю я эти пионерлагеря, – бурчала она, – кормят из рук вон плохо, антисанитария, вожатые разбалбесы и два слова связать не умеют.

Но замученные нашими выходками родители были очень даже за, чтобы мы съездили в лагерь.

– Пусть и вожатым будет плохо, – злорадствовал дядя Миша.

– Сделаем небольшой косметический ремонт в детской, – радовалась мама.

– Отдохнем! – припечатывал папа.

Если у родителей и были какие-то сомнения насчет нас, то их безжалостным образом развеяла Каринка. Погожим майским днем, пока папа с дядей Мишей нанизывали на шампуры мясо, а мама с Ба накрывали стол для пикника, сестра решила скрасить томительные минуты ожидания очередным актом вандализма и крест-накрест раскроила водительское сиденье папиной «копейки». Консервным ножом. «Хотелось узнать – пружины там или опилки», – орала она, пока мама выкручивала ей уши.