Читать книгу "Промзона - Юлия Латынина"

– Он врал в обоих случаях, – сказал Денис. – Весь расчет Александра Феликсовича Ревко строился на двух привычках российского бизнеса: к хроническому вранью и хроническому недоверию. Допустим, Бельский везде повторяет, что я заказал Мансура и Горного. Никто в нашей группе даже и не подумает, что Бельский действительно в это верит, а не пользуется возможностью посадить своих врагов за свои же преступления. Допустим, я везде повторяю, что Горного убил Бельский. Ни Бельский, ни вы, Константин Кимович, даже не на секунду не допускали мысли, что я действительно в это верю, а не отчаянно пытаюсь оправдаться.

– Сейчас в это трудно поверить даже мне, Денис, – жестко сказал Извольский.

Денис положил на стол фотографию.

– Этот снимок сделан пятнадцать лет назад в Сирии. Как видите, здесь на снимке четверо. Летчик – это Миша Рубцов, нынешний шеф-пилот ЧАЗа. Второй – сирийский шеф службы безопасности, третий – Саша Ревко. Это он тогда продавал самолеты Сирии. Четвертый – сопровождающий Ревко, как видите, он на этой фотографии стоит спиной.

Извольский взял снимок.

– Ну и что? Я и без тебя знал, что Ревко торговал МиГами…

– А вот на этом снимке сопровождающий повернулся лицом.

Денис протянул своему хозяину вторую фотографию: и Вячеслав Извольский, приглядевшись, с изумлением узнал в ушастом лейтенанте госбезопасности, выглядывавшем из-за плеча Ревко, – молодого Олега Самарина.

– Самарин работал не на меня и не на Степана, – сказал Денис, – Самарин работал на Ревко. Они были знакомы очень давно и состояли в одной и той же организации. В свое время, когда мы пробивали назначение Самарина, я отметил одну маленькую деталь: у Самарина был липовый диплом об окончании Пермского педагогического института. Тогда я просто решил, что это вполне в стиле Олега. На самом деле это был документ прикрытия. Самарин кончал Высшую Школу КГБ, и когда после возвращения из Сирии чекисты решили внедрить его в ряды милиции, ему конечно не могли выдать настоящий диплом. И взамен выдали фальшивку, как это принято в таких случаях на Лубянке. Именно этот снимок – вернее, другой такой же, – увидел Степан в квартире Миши Рубцова за два часа до своей гибели. Именно поэтому он позвонил мне – человеку, которого до этого искренне считал убийцей своего друга.

– Разве Степан и Самарин были знакомы?

– Нет. В том-то и дело. Если Степан когда-то и видел Самарина, то это было давно и мельком. Скорее всего, если бы он просто увидел снимок, он бы ничего не понял. Но так уж легла карта, что за двадцать минут до этого Степан был в черловской прокуратуре, где ему показали кадры допроса Самарина. И честно говоря, я полагаю, что Степан уже тогда насторожился. Самарин слишком много и слишком охотно брал на себя. Публично Степан торжествовал. Он даже сказал, что никогда нельзя поручать убийство мусору, потому что мусор всегда всех сдаст. Но в глубине души он чувствовал дискомфорт. Это была, что называется, слишком жирная приманка. И когда он увидел фотографию – он мгновенно все понял.

Кирилл встал с дивана и начал ходить по зимнему саду. На столе зазвонил внутренний телефон. Извольский, перегнувшись через ручку кресла, нажал на кнопку громкой связи.

– Вячеслав Аркадьевич, – раздался голос Вовы Калягина, – там это… следователи подъехали. По факту мины. Хотят с вами побеседовать и нас спрашивают, на предмет версий.

Извольский внимательно поглядел на Кирилла. Тот, в своей рваной черной кофте и черных же штанах, рассеянно ворошил угли в камине.

– Скажи им, – проговорил Извольский, – что у нас нет абсолютно никаких версий. Я ума не приложу, кому бы я мог помешать. И еще добавь, что дорожка-то ведет не только к нашему особняку, там еще шесть дач. Так что если моя служба безопасности нашла мину, это просто значит, что у меня хорошая СБ. А вовсе не что покушались именно на меня.

– Ага, – сказал Вова Калягин, – понял. Никаких версий и вообще это не про нас.

Извольский положил трубку.

– Продолжай, Денис.

Денис внимательно оглядел Извольского и Цоя.

– Я вижу ситуацию так. Между нами и группой «Сибирь» случился… довольно неприятный конфликт. Он мог погаснуть. Мог вяло тлеть. Наконец, многие такие войны, даже очень острые, остаются во вполне юридической плоскости. Противники не переходят границ и уж конечно не убивают людей. Но полпред Ревко приложил все силы к тому, чтобы раздуть из углей пожар, который поглотит половину промышленной России. Чем острей был конфликт, тем больше обе стороны нуждались в поддержке, чем больше они нуждались в поддержке – тем больше они были готовы за нее отдать. И наконец наступил момент, когда ради уничтожения чужого бизнеса каждая из сторон была готова рискнуть своим собственным. Ревко не смущали миллионные убытки, которые несла экономика. Его не смущали трупы. Наоборот – в глазах президента эти трупы и эти убытки должны были стать лучшим доказательством того, что частный капитал в России не способен договариваться. Если эти двое готовы утопить друг друга вместе со своими заводами – так пусть лучше отдают их государству!

Кстати, Слава, вспомни, с чего все началось. С Анастаса. С губернаторского фаворита, который решил стравить две враждебные промышленные группы, чтобы доить взятки с обоих. Ты отказался играть по правилам мелкого подлеца Анастаса. Но, уйдя от Анастаса, ты попал к Ревко, который делал то же самое – только на совершенно другом профессиональном уровне, недоступном губернаторской подстилке. Потому что Анастас, хоть и просил взятки, но хотя бы не плодил трупов.

А по мере того, как росла роль Ревко, трупы в конфликте появлялись все чаще и чаще. Ревко говорил, что трупы выгодны мне и Степану. Потому что увеличивают наше влияние. Однако была еще одна сторона, которой трупы были выгодны: это сам Ревко. Ведь, в конце концов, мы все знаем, что Александр Ревко – не производственник, не финансист и не предприниматель. Он – бывший сотрудник спецслужб. Он не умеет управлять заводами, как ты. Он не умеет захватывать заводы, как Константин Кимович. Его учили другому. Убивать. Разводить. Подбрасывать улики, мешать следы, проводить спецоперации. Именно это он и сделал. Вспомните историю с Горным! Я был уверен, что Горный рассказал о моем предложении Степану, – Степан был уверен, что Горный ответил мне отказом. На самом деле никто не знал, о чем мы договорились с Горным, – никто, кроме полпреда Ревко, к которому я приехал в ту ночь! И которого я три часа убеждал назначить Горного гендиректором «Южсибпрома»! Кстати, Ревко был слишком умен, чтобы отрицать факт моего приезда.

– Он этого не отрицал, – задумчиво сказал Извольский, – однако он как-то вскользь заметил, что говорил только с тобой, а не с Горным. И, строго говоря, ему неизвестно, согласился ли Горный на твое предложение или ты просто обеспечивал себе политическое алиби.

– А покушение, при котором погиб Фаттах? – спросил Цой, – это тоже дело рук Ревко?

– Наверное, – сказал Извольский.

Цой усмехнулся.

– Мы здесь беседуем откровенно, Слава. Если мы здесь для того, чтобы вешать лапшу на уши, можешь вон – пойти и говорить со следаками. А не с нами.