Читать книгу "Брошенные тела - Джеффри Дивер"

Но, разумеется, Кристен Бринн Маккензи оставалась прежде всего офицером правоохранительных органов. Она привыкла к тому, что ей постоянно лгали. Перед ней сейчас стояла определенная задача — следовало добыть нужную информацию, значит, пора браться за работу.

— Где мои дети? — немедленно потребовала ответа Мишель, казавшаяся абсолютно уверенной в себе.

— Они в хороших руках.

— Бринн, умоляю! Они нуждаются во мне. Без меня они просто с ума сойдут.

— Вы взяли своего сына в Милуоки, чтобы он помог убить меня? — Как ни старалась, Бринн не смогла скрыть искреннего изумления.

Лицо Мишель исказила оскорбленная гримаса.

— Нет! Ничего подобного. Я только хотела поговорить. Мне нужно было извиниться.

— Ему только семь. А вы взяли его с собой. Имея при себе пистолет.

— Это всего лишь для самообороны. Милуоки — опасный город. У меня было на него разрешение, но я его потеряла.

— Предположим… — Бринн кивнула, оставаясь невозмутимой.

— Могу я повидаться с Брэдом? Ему без меня очень плохо. Он может даже заболеть. Он унаследовал от меня пониженный сахар в крови.

— А разве он не усыновленный ребенок?

Мишель захлопала ресницами, но продолжала упорствовать:

— Я необходима ему.

— О нем позаботятся. С ним все хорошо… Итак, вы были арестованы по обвинению в убийстве, покушении на убийство и вооруженном нападении. Вам зачитали ваши права. Вы можете в любой момент прервать этот допрос и проконсультироваться со своим адвокатом. Вам понятен смысл моих слов?

— Да, — ответила Мишель, бросив взгляд на красный огонек видеокамеры.

— Вы желаете, чтобы здесь присутствовал ваш адвокат?

— Нет. Я буду говорить с тобой, Бринн, — рассмеялась она. — После всего, через что нам пришлось пройти… Мы же теперь как сестры, разве ты не чувствуешь этого? Я поделилась своими горестями, ты рассказала о семейных неурядицах.

Она посмотрела в камеру, изобразив сочувствие.

— Про своего сына, про мужа… Мы с тобой — родственные души. Это такая редкость, Бринн, правда.

— Значит, от помощи адвоката вы отказываетесь?

— Конечно. Это всего лишь недоразумение. Я все могу объяснить. — Ее голос звучал тихо и устало, словно бремя свалившейся на нее несправедливости было невыносимым.

— Хорошо. Тогда я объясню, с какой целью вы здесь находитесь, — начала Бринн. — Нам необходимо ваше признание, в котором вы расскажете правду о случившемся той ночью. Будет гораздо лучше и для вас самой, и для членов вашей семьи…

— Что такое? При чем здесь моя семья? — перебила Мишель. — Надеюсь, вы ни с кем из них не говорили? С моими родителями, например.

— Говорили.

— Вы не имели на это никакого права! — Но затем она взяла себя в руки и обиженно улыбнулась. — Ну зачем тебе это понадобилось? Они ненавидят меня. Что бы они обо мне ни сказали — это ложь. Это все их зависть. С самого начала я была предоставлена самой себе. И добилась успеха в жизни. А они остались неудачниками.

Бринн провела расследование и знала, что у этой молодой женщины в прошлом все было нормально и устойчиво, кроме собственного характера. Она выросла в семье среднего класса из Мэдисона, штат Висконсин. Ее родители по-прежнему там жили; матери исполнилось пятьдесят семь, отец — на десять лет старше. По их словам, они делали все, что было в их силах, но потом махнули рукой на эту, как выразилась мать, «мстительную маленькую дрянь». Отец не скрывал, что считает ее «опасной».

Супруги, которых обвинения, выдвинутые против их дочери, повергли в ужас, но не слишком удивили, рассказали, как Мишель делала карьеру, переходя от одного мужчины к другому — а в двух случаях использовав в этих целях женщин, — заставляя полностью содержать себя. Через некоторое время она начинала скандалить, превращая жизнь любовников или любовниц в ад своим необузданным и злобным нравом, так что те в конце концов испытывали лишь облегчение, когда она уходила. И начинала жить с новой, готовой для нее на все жертвой, имея следующую на примете. Дважды ее задерживали за нападение на людей — она затеяла драки с двумя мужчинами, осмелившимися ее бросить. Несколько мужчин подали жалобы на приставания с ее стороны, и против нее все еще действовали три постановления судов, запрещавшие ей приближаться к ним на пушечный выстрел.

Теперь же она заявила:

— Вы не можете принимать на веру слова моих родителей. В детстве я подвергалась с их стороны сексуальному насилию.

— Этому нет никаких документарных подтверждений.

— Еще бы! Откуда им взяться? Вы думаете, мой папаша признается в этом? Мой папочка и шеф местной полиции занимались этим вместе. Мне оставалось только сбежать оттуда. Я должна была защищаться. Мне пришлось тяжело, так тяжело! И никто не помог мне.

— Все стало бы намного легче, — продолжила Бринн, отметая слезливую ложь Мишель, — если бы вы начали нам помогать. Остались некоторые детали, которые мы хотели бы прояснить.

— Я не причинила бы тебе вреда, — заныла Мишель. — Просто хотела поговорить.

— Вы притворились менеджером гостиницы. Изменили голос, придав ему латиноамериканский акцент.

— Потому что иначе ты бы не приехала. Меня никто не понимает. Если бы я не притворялась другим человеком, меня бы арестовали, и я не сумела бы ничего объяснить. А ты можешь меня понять, Бринн. Это так важно!

— Вы были вооружены.

— Это из-за тех двоих мужчин в доме… Они пытались убить меня! Я была напугана. На меня нападали и прежде. Мой отец, двое моих любовников. Против них есть ограничительные постановления суда.

Она действительно подавала в суд на нескольких своих сожителей, обвиняя их в насилии, но ее жалобы отклонялись, поскольку каждый раз полиция устанавливала у обвиняемых железное алиби, а мотивом для исков служило желание Мишель наказать или отомстить.

— В действительности есть три таких постановления в отношении вас.

Она горько улыбнулась.

— Так уж действует наша судебная система. Они верят насильникам, но не их жертвам.

— Давайте перейдем к событиям вечера и ночи с семнадцатого на восемнадцатое апреля.

— О, здесь я все могу объяснить.

— Говорите.

— У меня была назначена встреча со Стивеном Фельдманом, социальным работником. Я подозревала, что один из учителей сексуально домогается Брэда.

— Допустим. Это где-то зафиксировано?

— Как раз об этом я и собиралась поговорить с мистером Фельдманом. После обеда я отпросилась с работы и поехала повидаться с ним. Но возникла проблема с автобусами, и к тому времени, когда я добралась до офиса, его там уже не было. Я понимала, насколько важно мое дело, и выяснила, что он отправился в загородный дом у озера Мондак. Он сам сказал, что готов поговорить со мной о проблеме Брэда в любое время. Даже дал мне адрес. И тогда я попросила одного своего знакомого — этого самого Харта, — чтобы он меня туда отвез. Здесь я и совершила свою роковую ошибку.