Читать книгу "Зов пустоты - Максим Шаттам"

Надера часто предавали в жизни – и родные, и женщины, и государственная система. Он никому не доверял, не любил откровенничать, не ценил жизнь в коммуне. Квартиру в Клиши он быстро сменил на другой клоповник, откуда спустя полгода бежал в Женвилье, где ему наконец удалось снять собственное жилье – плохонькую старую студию, которая, однако, полностью отвечала его невысоким запросам. Студию – безо всякой надежды на ремонт – ему сдавал сварливый старик, Надер платил ему наличными три раза в год. Это вполне устраивало Надера, ведь у него не было ни средств, ни надежды получить что-либо более пристойное на законных основаниях. Чем дальше он уезжал от Парижа, от городского смога, тем сильнее ощущал себя самостоятельным, тем выше – так ему казалось – взбирался по социальной лестнице. Он прикрепил к двери туалета старую карту Франции и обвел на ней Бретань, не без доли иронии говоря себе, что однажды доберется туда и поселится у моря, вдали от Парижа, как и подобает знатному господину, каким он к тому времени станет.

Надер ни с кем не общался, постоянно перемещался от одного ресторана к другому в поисках работы мойщиком, и мог позволить себе всего лишь два удовольствия: когда у него выпадала свободная минута, он кормил голубей в парке неподалеку от дома, а по пятницам старался не пропускать молитву в мечети.

В этот субботний вечер он оказался в людском потоке, на марше свободы едва ли не по воле случая, движимый скорее любопытством, чем какими-то патриотическими чувствами.

Мимо него по гигантской площади Республики, казавшейся крошечной в море людей, прошла группа молодежи. Они дули в трубы; они подхватили его под руки, стали кричать, что он и они – единое целое. Надер расплылся в робкой, удивленной улыбке.

Он осторожно попытался отойти в сторону, чтобы никому не мешать: он был лишь неприметным беженцем в огромной толпе. Сколько здесь собралось народу? Двадцать тысяч? Сорок? Со всех сторон подходили все новые и новые участники. Это впечатляло.

Надер устроился у скамейки, на которой уже сидели другие люди, и принялся разглядывать голубей, примостившихся на фасаде ближайшего дома.

Потом он перевел взгляд на окружавших его людей. На семьи, учившие своих детей тому, что они – богатство Франции. На подростков, размахивавших картонными плакатами и призывавших забыть о ненависти. На парочку, целовавшуюся так, словно они были одни в целом мире. На отца, усадившего на плечи маленькую дочь. На двоих полицейских неподалеку. На троих парней, открыто пристававших к двум девчонкам гораздо младше их. На профсоюзных деятелей в кепках с одинаковыми логотипами и в самодельных футболках с лозунгом «Нет терроризму!». На предприимчивого продавца воды в бутылках, которому наверняка пришлось потратить немало времени на то, чтобы весь его товар проверили полицейские: меры безопасности на марше были очень серьезные. На одинокого мужчину, который с печальным видом бормотал что-то себе под нос так усердно, что на лбу у него выступил пот.

Надер стоял совсем рядом с ним. Мужчина скорее походил на «простого коренного француза», как порой говорили по телевидению, но говорил по-арабски: Надер сразу узнал свой родной язык.

Мужчина читал молитву.

Присмотревшись, Надер вдруг понял, что мужчину трясет, что он весь дрожит. Он говорил все быстрее. Что-то с ним явно было не так.

Надер заметил у него в руках мобильный телефон.

Мужчина собирался нажать на кнопку вызова. Он закрыл глаза, упомянул имя Аллаха, Его славу, и положился на Его милость.

Надер кинулся на него. Мужчина его не видел, не ожидал ничего подобного и тут же повалился на землю под его тяжестью. Они покатились по мостовой, мужчина выпустил из рук телефон. Он попытался спихнуть Надера, ударил его локтем в бровь, но Надер держал его, сжимал изо всех сил. Мужчина с каплями пота на лбу был взбешен тем, что его прижали к земле: он продолжал отбиваться, бил Надера кулаком в лицо, снова и снова, так что тот уже ничего не видел из-за заливавшей ему глаза крови. Но не ослаблял хватки.

Он держал вспотевшего мужчину, словно перед ним был сам дьявол. Он навалился на него и старался удержать как можно дольше, как можно крепче. Как можно дальше от телефона.

От детонатора.

Толпа вокруг них расступилась, слышались крики. Надер уже готов был отпустить мужчину, он чувствовал, что скоро потеряет сознание, что больше не может ничего сделать, как вдруг двое спецназовцев в черном кинулись на его противника, прижали его к асфальту.

Надер собрал все свои силы, чтобы не отключиться, перекатился на живот и принялся оглядывать землю, хотя из-за крови почти ничего не видел.

Меньше чем в метре от себя он увидел мобильный телефон, указал на него пальцем:

– Это бомба, – произнес он, старательно выговаривая французские слова. – Бомба!

Снова послышались крики. К Надеру кинулись спецназовцы, но слух уже пронесся по всей площади, толпа всколыхнулась, и лишь по чистой случайности при ее паническом бегстве не пострадал никто из участников марша.

Но Надер Ансур все понял правильно. Телефон и правда был детонатором.

Это и правда была бомба.

Это была беда.

Это был террор.

75

В канализационных коллекторах под площадью Республики обнаружили около двух тонн взрывчатых веществ: они должны были сдетонировать от простого звонка с мобильного телефона террориста. Две тонны взрывчатки, которые могли погубить сотни или, скорее, тысячи человек.

Муса Бакрани обманул Марка и ГУВБ. Чтобы выиграть время. Он и его товарищи вовсе не собирались взрывать Елисейские Поля. Они действительно планировали отправить террористов-смертников на рождественскую ярмарку и в пригородные поезда, которые должны были врезаться в вокзалы и уничтожить как можно больше неверных; но в конечном итоге все эти атаки имели единственную цель – поднять волну возмущения, какая всегда поднималась во Франции, когда страна оказывалась настолько истерзанной, израненной, несчастной. Чтобы затем, по горькой привычке, французы, как и всегда, вышли на многолюдный марш. В обычное для таких маршей место – на площадь Республики.

По иронии истории, хотя теракты и удалось предотвратить, марш все же состоялся. Трагедии, которая привела бы к бесчисленным жертвам, оставила бы страну обескровленной, оглушенной горем на долгие годы, не произошло лишь по чистой случайности. Этой случайностью стал Надер Ансур. Он вел себя крайне скромно, робко, изо всех сил пытался избежать общения с журналистами, но те все же сумели его разыскать: уже в понедельник его фотография, взятая с удостоверения беженца, украсила все первые полосы газет. Фотография национального героя.

Неприметный беженец вмиг стал символом для всей страны.

Символом смелости, подтверждением того, что борьбу с терроризмом должны вести не только спецслужбы. Победу не одержать, пока в общее дело не внесет свой вклад каждый человек, каждый француз. От профессионального полицейского до простого гражданина. Полиция просто не может быть повсюду, не способна делать все. Это не просто борьба, это война, и в ней участвуют все жители страны, ведь победить Зло можно лишь сообща.