Читать книгу "Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова"

Словом, во всём давал себя знать скрытый замысел. Но, как бы то ни было, царь Пётр поселился в лавре, и это определило дальнейший исход событий. Определило и судьбу державы.

После того как царица Наталья с домочадцами и вся челядь, а следом пушки с мортирами покатили в Троицкую лавру, московские люди поняли это так, что вся власть ныне отходит к царю Петру. Поддержка архимандритом Викентием царя Петра много значила для людей. А после того как патриарх поехал в лавру и остался там, никто уже не сомневался, на чьей стороне сила.

Москву охватила смута. Царь Иван ещё сидел на троне, а Софья оставалась правительницей, но все чувствовали, что скоро этому двоевластию придёт конец. Мало кто спал в те ночи, слышно было, как, громыхая по деревянному настилу, отъезжали из Москвы боярские колымаги. На телегах либо пешком остальной люд тоже спешил на ярославскую дорогу. А ближе к концу августа на дороге образовались настоящие заторы. Москва двинулась к Троице. Перед лаврой и в более далёких посадах образовались настоящие обозы. Вскоре обнаружилась нехватка в хлебе, съестных припасах и конском корме. Часто возникали скандалы и драки. От солнца и непогоды укрывались под деревьями. В палатках жили лишь бояре да богачи.

Всех этих людей согнал в одно место страх. Говорили: «Ежели кто не явится в лавру либо замешкает, тому быть в смертной казни». Люди не помнили, чтобы когда-либо было столько злых шептунов, разных гадателей и смутьянили они в пользу царицы Натальи и её сына. Людям внушали то, что отвечало их чаяниям, но явно противоречило действиям и замыслам Петра. Говорилось, к примеру, что иностранцев выселят из России, а дворы их отдадут московским жителям. Мужикам и холопам будет воля: живи, где хочешь и без всяких повинностей. Боярам же не велят ездить в каретах и держать холопов, оставят им, как и всем прочим, по одному двору, чтобы прокормиться. А хозяйничать в державе и править делами будут гостиные и слободские люди. Они станут ходить по дворам и повторять: это-де сделайте, а этого не надо...

И выходит, что к добру ныне власть меняется. Когда они ещё так разговоры вели, чтобы вольно и вволю?

— Сказывают, Милославским пришёл конец.

— Дак к тому и шло.

— Или двум царям на одном троне усидеть?

— Чья сторона сильнее, та и верх берёт.

— На том и свет стоит.

— И что о том толковать?

— Да что будет далее-то?

— Ты это об чём?

— Да первые заморозки уже легли. Скоро холода. Жить-то как станем?

— Или не слыхал? Царь Пётр деревянный город задумал строить. А кто захочет строиться, денег дадут.

И, как бы подтверждая добрые чаяния людей, над лаврой гудел весёлый перезвон. Храмы и церкви были озарены праздничным сиянием свечей, слышалось монастырское пение.

Видели, что чуть свет, Пётр с царицей-матерью и патриархом сходили с крыльца, чтобы со всеми стоять службу. И сама царица подносила всем по чарке водки. Патриарх же был занят тем, что благословлял всех прибывающих в лавру, говорил добрые слова и давал наставления:

— Да укрепит Господь паству добрую и дарует ей благо. Следуйте и впредь по пути истинному, верно служите своему царю...

И чтобы не было сомнений, о каком царе идёт речь, патриарх бросал благосклонные взгляды на Петра. И выходило, что царь Иван, оставшийся в Москве, не царь, а самозванец, поддержанный своей сестрой царевной Софьей.

— А мы станем денно и нощно Бога молить, дабы даровал царю нашему здоровье и благоденствие и хранил его от лукавства зложелателей, — продолжал патриарх.

Люди понимали, какой намёк был в словах патриарха. Давно было замечено, что царь дёргает головой, «страховидно» пучит глаза, заикается и разум у него ещё дитячий, всё бы ему корабликами забавляться. В народе открыто велись разговоры о нездоровье царя, и, чтобы пресечь эти толки, Наталья Кирилловна появлялась на людях рядом с ним, строго следила, чтобы он держал глаза опущенными, говорил тихо и мало. Время своё он проводил преимущественно в келье архимандрита, сидел под образами благолепно и чинно.

Наталья Кирилловна и сама не ожидала от сына такого благолепия и послушания. Без всякого неудовольствия согласился он одеться в русское платье, ни разу не вспомнил ни о трубке, ни о чарке водки. Она видела, что патриарх тоже доволен: столь почтительно обходился с ним Пётр. Ни на кого не взглядывал сурово, смиренно протягивал боярам руку для целования и с тем же смиренным видом отстаивал службу.

Однажды Наталье пришёл на ум тревожный вопрос: уж не заболел ли её Петруша? Однако подозрения о нездоровье вскоре рассеялись. После некоторых размышлений царица Наталья поняла, что Петруша весь в неё, ибо, как и она, умеет подлаживаться к обстоятельствам и людям и бывает так ловок, что и голос у него становится другим, словно его подменяют. Она помнила, что и мать её, когда надо, умела быть «ласкушей». И Наталья училась у неё ловко владеть своим лицом. Так было, когда она стала невестой царя Алексея. Хоть он и не нравился ей, но глаза её светились обожанием и слова сыпались такие, будто кто-то на небе подсказывал их.

Вот и Петруша сумел надеть на себя спасительную личину.

Наталья Кирилловна никогда не была так счастлива, как ныне, даже в ту пору, когда стала царицей. Полную власть она обрела лишь теперь и была как бы в блаженном опьянении. Знатные бояре и князья стекаются в лавру, чтобы только поклониться матушке-царице. Они ищут её взгляда, счастливы, ежели она даст какое-то поручение.

А началось с того, что патриарх Иоаким первой поднёс ей крест и, по его слову, она стояла обедню на первом месте. Теперь лишь мало кто из бояр и князей удостаивался чести быть допущенным в её келью, но сожалели об этом весьма немногие, ибо знали, что круг ближников царицы Натальи давно определён, и среди этих ближников не было образованных людей.

Если бы сама Наталья Кирилловна была хоть немного проницательнее, она бы заметила, что возле неё и Петра теснятся люди слабые, ищущие опоры себе в наследственных или родственных связях, как Тихон Стрешнев, родня Романовых, или как Фёдор Лопухин, также породнившийся с Романовыми в связи с замужеством его дочери Евдокии, или князь Михаил Алегукович Черкасский, также находившийся в родстве с Романовыми. Либо это были пьяницы, как князь Борис Голицын и князь Фёдор Ромодановский.

На что способен слабый, но дорвавшийся до власти человек? Лучше всего он умеет вредить людям. Привычная стихия такого человека — интриги.

На «сидение» у Натальи Кирилловны явились все из ближних бояр и князей. Кучились вначале в большой зале, дожидаясь, когда их позовут.

Но вот открылась дверь в келью Натальи Кирилловны, и показалась монашка.

— Превеликая государыня царица Наталья Кирилловна зовёт вас к себе...

Князья и бояре устремились к двери, соблюдая старшинство. Да так ли просто его соблюсти?

Не желая уступить князю Ромодановскому, вперёд выдвинулся Тихон Стрешнев, который всюду норовил быть первым. Стольник Тихон Никитич пользовался особым расположением государя. Ему было лет двадцать пять, когда он был приставлен дядькой к младенцу Петру. При венчании Петра на царство вёл его под руки и получил чин окольничего. Он устраивал и брак с Евдокией Лопухиной. Но звание боярина ему дали только с год назад.