Читать книгу "Арабская кровь - Таня Валько"

– Такие страшные вещи тут творятся, ты даже не представляешь, приятель. Надеюсь, что те, кто убивал, насиловал и грабил, будут сурово наказаны. Защитникам прав человека даже в худших кошмарах не снилось то, что один человек может сделать другому. Но я думаю, что основная вина в том, что происходит, лежит на совести бешеного Каддафи и его сынка Саифа, который подбивает на преступления сброд со всего мира.

Приезжий слушает вполуха, потому что после езды и происшествий последнего дня его охватывает сонливость.

– Представь себе, что один мерзавец выстрелил из подствольного гранатомета АК в сад, в котором играли дети моего брата. От четырех невинных карапузов остались одни ошметки. Что и кому они были должны? Расскажи мне! Брат не пережил утраты детей и выстрелил себе в лоб, а его жена утопилась.

Сонливость Хамида как рукой сняло. Он усаживается на подушках и, взволнованный услышанным, думает: «Какая трагедия!»

– От всей семьи осталось только два сына его жены. Но мой брат любил их, как собственных. Один из них бежал из нашего ливийского пекла и наверняка находится в каком-нибудь лагере для беженцев в Европе. А другой, младший, хочет примкнуть к нам. Недавно звонил, и я подробно описал ему дорогу. Может, в борьбе за нашу свободу он найдет успокоение и сумеет избавиться от боли. Я, честно говоря, не знаю, как он все это выдержал. Справедливая война в тысячу раз лучше, чем вендетта, во время которой можно кого-то неосторожно обидеть. Ты так не считаешь?

– Я тоже противник самосуда. Для этого есть суды. В конце концов, мы живем не в средневековье!

– Расскажу тебе, что вся семья моей невестки, той, которая утопилась, такая несчастливая, как будто кто ее проклял. Ее сестра находилась в коме, пожалуй, лет пятнадцать, очнулась наконец, но только ей удалось сесть на твое судно, как убили ее жениха…

– Да, я видел ее, – прерывает слушатель, уже совсем очнувшись от дремоты. – Красивая женщина.

– Ну и что от ее красоты? Состарится в одиночестве, потому что такие женщины хранят верность, как лебедушки: один избранник на всю жизнь – и баста.

– Грустно.

– Видишь, какая это невезучая семейка. Хадиджа утопилась, Самира вышла из комы, а сейчас наверняка хотела бы уснуть до самой смерти. Малику, их сестру, уже давно убили, а брат – сучий сын. Сюда перед самой революцией прилетела в гости его бывшая жена, красивая полька с такой же красивой дочкой. А этот негодяй похитил мать, – наверное, хотел убить.

– Как это? – У Хамида волосы встают дыбом, и он чувствует дрожь в спине.

– А вот так! Он вообще тот еще бандит, да и всегда им был, когда-то даже терроризмом занимался…

– Но что с матерью и дочкой, говори же!

– Я расследовал это, потому что тогда еще работал в Эз-Завии. Оказалось, что ей удалось сбежать как от мужа, так и от наемников, которые сцапали ее тут же перед границей с Тунисом. Как только появилась связь, ее дочь, Мириам, сообщила мне, что ее мама сейчас в Налуте и помогает в центральной больнице. Сейчас это не самое безопасное место под солнцем. Но если она пережила похищение и нападение, то, может, управится и в городе, который бомбят. Там еще в медицинские учреждения не стреляют. Видно, немного умнее, чем эти, из Мисураты. Никто не рубит сук, на котором сидит. А эти наши местные идиоты думают, что пули будут пролетать мимо них и что никогда не попадут в больницу. Кроме того, это какие-то бессердечные животные: атакуют больных и раненых! Паршивые приспешники самого ужасного сумасшедшего двадцатого и двадцать первого веков, нашего любимого господина Каддафи!

– Так выглядит дело… – Хамид задумывается.

Сколько же должна была вытерпеть его бедная жена! А он в это время подозревал ее в неизвестно каких подлых поступках. Не звонила, потому что здесь то и дело нет связи, а если есть, то могут полностью заблокировать подключение с заграницей. «Да, наверняка в этом и была причина ее молчания, – приходит он к выводу, радуясь, что есть оправдание. – Наш супружеский кризис – это моя, только моя вина. Боже, если я ее найду, то, клянусь, что уже никогда не буду ее обижать и так строго к ней придираться. Моя маленькая бедная белая голубушка, – вздыхает он грустно, и сердце его рвется от боли и тоски.

– Слушай, мы тут болтаем, а время идет. Через минуту нужно идти спать, а то завтра чуть свет двигаться. Правду тебе скажу, брат, твоя доставка лекарств, продовольствия и оружия, – он, как настоящий конспиратор, придает своему лицу таинственное выражение и прикладывает палец к губам, – больше бы пригодилась, собственно, в Налуте, а не в Гарьяне. Там, у границы с Тунисом, у них страшно много раненых. В больнице не хватает ни лекарств, ни еды, а иногда и воды. Часто выключают электричество. Не представляю, как эти мужественные люди справляются. Вначале получали все из Туниса. Но когда граница начала переходить из рук в руки, то доставки через нее в обе стороны стали очень трудными, а перевозки транспортом вообще невозможны. Подумай над этим, приезжий герой. Сам видишь на примере одной семьи, сколько мы тут должны переносить, какие жестокости терпим. И не все такие цивилизованные, как ты и я. Позже еще долгие годы будут мстить, искать ответственных за их трагедии. А сколько невинных при этом погибнет, только один Аллах знает!

– Это та самая трасса? – спрашивает Хамид. Сейчас ему приходит в голову, что, вероятнее всего, Марыся отказалась от эвакуации, чтобы добраться до матери и уже с ней возвратиться домой. Дочь наверняка не хотела оставлять ее.

– Вам все время придется избегать главных дорог. Даже при наименьшем военном контроле вы будете ползти. Сейчас, вместо того чтобы ехать красивой прогулочной автострадой вдоль моря, ты должен преодолеть часть дороги, которая ведет на юг, к Бени-Валид. Сегодня территория наша, но не обещаю, что так будет завтра. Потом по старому горному серпантину взбираешься к Гарьяну. Дам тебе один совет, как его обогнуть. Надеюсь, что моторы у вас мощные и водители хорошие. Эта дорожка действительно опасная. В мирные времена иностранные рабочие, трудившиеся по контракту, ездили там на горных велосипедах, занимаясь спортом, – в принципе, для этого средства передвижения дорога и предназначена.

– Моторы в машинах о’кей, но водители молодые и неопытные. Может, дашь мне какого-нибудь своего горца?

– Собственно, поэтому и спрашиваю. Есть у меня один такой гений, который так же хорошо ездит на осле, как и за рулем, – грубовато смеется он. – У вас там какие-то космические дива или все устроено по-старому?

– В транспорте все традиционно. А мой автобус я не хочу и не могу доверить никому.

– Понимаю. – Рахман поднимает вверх брови, но, конечно, ни о чем не спрашивает. – Это касается только дороги на Гарьян. Полдня пути. У тебя, говорят, встреча в Триполи, поэтому заберешь своих людей и вернешься той же самой дорогой вниз. Но, знаешь ли, под горку будет тяжелее. Если только не попадете в лапы военных, то мигом выберетесь на хорошую дорогу, потому что старая, конечно, соединяется с современной автострадой. На твоем маленьком автобусе тебе не нужно будет скрываться. Таких у нас полно. Документы ливийские у тебя, разумеется, есть? – задает он глупый вопрос, а сосредоточенный собеседник согласно кивает ему. – Потом из больших городов проезжаешь только Ажижию и въезжаешь в Триполи.