Читать книгу "Морально безнравственные - Вероника Ланцет"

улавливать пульс. Наконец, я подхожу к ней, защелкиваю ограничители плоскогубцами - металл достаточно податлив, чтобы поддаться при первом же рывке. Я избавляюсь от них, чтобы не было ничего странного, когда власти обнаружат ее тело. Затем я обхожу кровать и подбираю постельное белье и подушки, бросаю их на нее и наблюдаю, как материал прилипает к обожженной плоти, слипается и создает еще более ужасный запах.

С книгой под мышкой я развожу небольшой костер рядом с радиаторами.

Последний взгляд, и я выхожу из комнаты.

Вскоре позади меня раздается звук взрыва, сигнализирующий о том, что мой план удался.

Я пробираюсь наружу, забираю одежду, которую Лия спрятала для меня в одном из уголков монастыря, а затем мне удается выйти, предъявив поддельное удостоверение сотрудника.

Пока все спешат к пожару, я иду прочь от него.

Еще одно имя.

Скоро.

 

 

Глава 27 

Энцо

 

 

Я уставился на гроб из красного дерева, который опускают в землю. В нем почти нет останков, так как все было сожжено на месте аварии.

Кладбище пустое, и только несколько человек собрались на похороны Киары, потому что я отказываюсь верить, что тело в этом ящике принадлежит Аллегре.

Я просто отказываюсь.

Уже несколько дней я пытаюсь связаться с Лией, чтобы получить подтверждение, что моя маленькая тигрица жива, но все напрасно. Она словно растворилась в воздухе.

Хотя молчание нервирует, оно вселяет в меня надежду, что Аллегра жива и просто тянет время, пока ее последняя жертва не потеряет бдительность. Ведь что может быть лучше, чем нанести удар, когда человек находится на самом дне.

Я оглядываю присутствующих - моя сестра с мужем и несколько человек из персонала. Я не смог скрыть это от них, когда появились новости, но я смог, по крайней мере, задержать всех остальных.

Моя жена не умерла.

— Энцо, — Лина берет меня за руку и смотрит на меня с тревогой в глазах.

— Я в порядке, — добавляю я, мой голос звучит слишком резко. Я не думаю, что смогу справиться с этими людьми, выражающими мне соболезнования, когда моя маленькая тигрица еще жива.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — продолжает она, но я только качаю головой, высвобождаясь из ее объятий.

— Мне просто нужно найти Луку, — это все, что я говорю, и я собираюсь уходить, мои глаза встречаются с глазами Марчелло, когда он подходит и обнимает Лину.

— Позаботься о ней, ладно? — коротко обращаюсь я к нему, прежде чем вернуться домой.

Мама Марго играет с Лукой в гостиной, и как только он видит меня, он бежит ко мне, обнимая мои ноги.

— Папа, — восклицает он, его яркие глаза полны веселой энергии.

— Как поживает мой мальчик, — спрашиваю я, поднимая его на руки и целуя макушку его головы.

— Хорошо, мама играла со мной все утро, — начинает он рассказывать мне о своем дне, радостно болтая.

Мама сидит в углу и смотрит на меня со странным выражением лица.

Вскоре Лука начинает зевать, и я понимаю, что ему пора спать, поэтому веду его в его комнату, чтобы уложить спать. Заглянув в свою комнату, я снимаю пиджак и развязываю галстук.

— Ты не в порядке, Энцо, — говорит мама, когда я спускаюсь, мои пальцы обхватывают горлышко бутылку Джека.

— Я в порядке, мама, я сказал тебе, как и всем. Я просто в порядке. отвечаю я, усаживаясь на стул, доставая сигарету из пачки и прикуривая ее.

— Это не так. Любой может увидеть, что это не так. Аллегра…

— Это была не Аллегра, — прерываю я ее довольно агрессивно.

— Аллегра жива и здорова, и она вернется, — говорю я со всей убежденностью, на которую способен.

Потому что я не могу позволить себе даже на мгновение подумать, что ее больше нет. Только не снова. Я не могу пройти через это снова, потому что на этот раз я боюсь, что могу наделать глупостей... И еще нужно подумать о Луке.

Нет, я просто не могу спуститься в эту дыру.

— Энцо, ты должен признать вероятность того, что, возможно...

Я энергично качаю головой.

— Она жива, и я знаю, что она придет за мной. Чтобы убить меня или чтобы полюбить, мне все равно. Она может стрелять в меня столько раз, сколько захочет, пока у меня есть весомые доказательства того, что она жива, — бормочу я, не придавая этому особого значения. Она просто пытается заставить меня страдать.

— Энцо, — начинает мама, ее тон обеспокоен, — ты бредишь, — продолжает она, забирая у меня бутылку. — Так нельзя поступать.

— И что же мне делать? спрашиваю я, мой голос неровный, слова почти ломаются, — смириться с тем, что ее больше нет? Потому что я не могу.

Чем больше я пытаюсь выдавить из себя эти слова, тем больше увлажняются мои глаза, влага грозит пролиться по щекам. Я вытираю ее тыльной стороной ладони, делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить себя.

— Она жива, — повторяю я, пытаясь убедить в этом больше всего себя.

Мама качает головой, медленно подходя ко мне.

— Mon cher (франц. Дорогой), я знаю, что ты любишь ее, но, — она обхватывает меня руками, обнимая.

— Никаких но, мама. Я не думаю, что смогу жить дальше, если ее действительно больше нет. Только не снова, — мой голос звучит приглушенно, когда слезы, наконец, скатываются по моим щекам.

— Ты должен. Ради Луки. — Она проводит пальцами по моим волосам в знак утешения.

— А что, если я не могу? — шепчу я, стыдясь себя.

— Ты сильный, mon cher. Сильнее всех, кого я знаю. И я видела, как сильно ты любишь этого мальчика, слишком сильно, чтобы оставить его беспомощным в этом мире.

Она права. Я бы никогда не оставил Луку на произвол судьбы. Но это горе действует на каком-то нелогичном уровне, и единственное, о чем я могу думать, — это Аллегра.

Моя маленькая тигрица.

— Она жива, — заявляю я, на этот раз без тени сомнения.

— Mon cher, — мама цыкает, разочарованная тем, что я не вижу причин.

— Мне это не нравится. Я забираю своего крестника с собой, пока ты не соберешься с силами. Мне не по себе оставлять его с тобой вот так..., — она глубоко вздыхает.

— Я знаю