Читать книгу "Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард"

Да уж, для столь великого войска позиция была выбрана неудачно: оно там едва могло разместиться, ибо лагерь тянулся на целую лигу в длину, и на всем его протяжении яблоку негде было упасть. Вот из рассветной дымки показались и неприятельские шатры: их было видимо-невидимо, и тянулись они вдаль, насколько хватал глаз, а почти напротив меня, ближе к речному берегу, возвышался огромный, расшитый золотом шелковый шатер, служивший, как я сразу догадался, укрытием его величеству Царю царей. Я убедился в этом наверняка, когда разглядел полоскавшееся над ним царское знамя, уж больно хорошо мне знакомое, поскольку с него-то и была сорвана Белая печать печатей, которую я потом похитил. Воистину у святого Танофера, или его Чаши – Каремы, или его посланцев, или духов, с которыми он разговарвал, – кто его знает – был наметанный полководческий глаз, безошибочно угадавший лучшее место для смертельной западни.

Так думал я, когда спешил обратно к моему войску, чтобы собрать командиров и привести все дела в порядок. Много времени на это не ушло, поскольку командиры пребывали в боевой готовности, как и грозные эфиопские воины, набравшиеся сил после отдыха и трапезы: каждый из них уже успел натянуть тетиву на свой лук и развязать пучки стрел в колчане. Когда я подошел к ним, они вскинули руки в приветственном жесте, ибо не смели поднять голос, и я негромко сказал, пустив слова по их рядам, что пришел день, когда им суждено сразиться и победить либо погибнуть во славу Эфиопии и своего царя. Затем я отдал предварительные приказы – и еще до восхода солнца лучники выдвинулись вперед четырьмя шеренгами, укрылись за камнями, припав ничком к земле, и стали ждать решающего мгновения.

Краем багряной своей мантии Ра величественно показался на востоке, я присел за камнем, который выбрал себе в качестве укрытия, и огляделся. О, вот уж действительно, Танофер или египетские боги распорядились так, что обстоятельства благоволили нам. Необъятный неприятельский лагерь пробудился, встревоженный тем, что случилось на Ниле. Но рассмотреть происходящее им было не с руки: мешали высокие прибрежные камыши; и тогда, плюнув на приказ и дисциплину, они многотысячной толпой – точно сказать было невозможно, – кто с оружием, кто без, кинулись к песчаному склону прямо под нашими укрытиями и полезли по нему все выше, силясь получше рассмотреть полыхавшие вовсю корабли.

Солнце, как водится в Египте, взошло быстро. Его сияющая кромка озарила гребень холма, оставив низины до поры в тени. Время пришло. Я досчитал до десяти, глянул вправо-влево, чтобы удостовериться, что все готовы, и чтобы подпустить скопище врагов поближе, но не дать им подойти к нижней кромке каменных глыб, к которым они мало-помалу подбирались. Затем я подал двойной сигнал – и на него тут же последовал ответ.

За спиной у меня взмыло знамя золотой Саранчи на высоком древке и заколыхалось на ветру. То был первый сигнал – по нему все вскочили на одно колено и приложили стрелы к тетивам. Затем я вскинул свой лук – старинный черный лук, который пускал в ход в исключительных случаях, – и натянул тетиву до самого уха.

Вдали, за пределами дальности полета стрелы, как сказали бы многие, развевалось знамя Великого царя над его шатром. Туда-то я и целился – и, взяв поправку на ветер, спустил тетиву. Стрела рванулась вперед, сверкнув на солнце, и скрылась в тени, потом снова сверкнула, потом еще раз… и впилась в далекое знамя, пригвоздив его к древку!

При виде этого благого знака, восторженный рев прокатился по нашим рядам справа и слева – рев, вырвавшийся из тридцати тысяч глоток. Но вслед за тем он будто растворился в звуке, очень похожем на пронзительное шипение грозового ливня в Эфиопии, – звуке тридцати тысяч стрел, разом рванувших сквозь ветер. О, они были нацелены верно, все как одна, – стало быть, не зря я отдал столько времени и сил на обучение эфиопских лучников.

Сколько же врагов пало перед ними? Египетским богам это только и ведомо. Мне – нет. Единственное, что я знаю, так это то, что длинный песчаный склон, сплошь ощерившийся бегущими вверх людьми, вмиг покрылся убитыми – они лежали вповалку, будто спали. Да и какая кольчуга могла выдержать удары стрел ощетинившихся острыми железными наконечниками и выпущенных из тугих эфиопских луков?

И это было только начало, потому как летящих друг за другом стрел было столько, что их нескончаемый рой заслонил солнце. Вскоре на склоне не осталось ни одной живой мишени: они пали все до одной, и тогда последовал приказ поднять луки выше и стрелять по неприятельскому стану, целя главным образом по загонам с обозной скотиной. Так что скоро стоявшие там животные частью попадали замертво, частью разбежались в разные стороны.

Наконец восточные военачальники огляделись и смекнули, что к чему. С их стороны последовали громкие приказы – и многотысячная неприятельская орава отпрянула к берегам Нила, куда не долетали наши стрелы. Там неприятель перестроился в боевые порядки, и восточные военачальники стали держать совет. Впрочем, совещались они недолго, потому что скоро все их воинство, с целым скопищем лучников впереди, двинулось в сторону холма.

Тогда я передал команду по рядам эфиопам, среди которых никто не пострадал, снова залечь и ждать. Захватчики с Востока шли в наступление несметным скопищем, отливавшим пурпуром и золотом; их кольчуги и мечи ослепительно сверкали в лучах восходящего солнца. А их боевые порядки нельзя было охватить одним взглядом. Они подошли к песчаному склону, сплошь заваленному телами их убитых и раненых товарищей, и на миг застыли в недоумении, потому как не видели перед собой противника: чернокожие эфиопы прятались за черными камнями, а их черные же луки не отражали свет.

Затем от пышно разодетого десятитысячного отряда так называемых Бессмертных, среди которых, как я догадывался, был и Великий царь в окружении многочисленных телохранителей, отделились глашатаи и, выйдя вперед, выкрикнули приказ «в атаку!». И вся эта орава разом поперла вверх по зыбкому песчаному склону, а я ждал, пока их нескончаемые ряды не подойдут к нам на расстояние пятидесяти шагов, откуда они обрушили на нас град стрел, которые с треском ударялись в каменные глыбы, не причиняя нам ни малейшего урона. Тогда я велел трижды вскинуть знамя Саранчи, которое перед тем было опущено, – и после третьего взмаха вниз по-над склоном устремился тридцатитысячный рой наших смертоносных стрел.

Неприятель покатился вниз, отходя все дальше и дальше. А задние его ряды между тем напирали снизу все сильнее, ибо на них было обращено грозное око Великого царя и бежать с поля боя означало неминуемую позорную смерть в страшных муках. Мы не могли перебить и половины наседавших врагов: уж больно много их было. Теперь неприятельские передовые ряды находились уже в десяти шагах от нас – чтобы прицельно стрелять, нам пришлось встать на ноги, и наши воины тут же стали падать один за другим, сраженные вражьими стрелами. Я протрубил сигнал к отступлению в рог из слоновой кости, и мы неспешно, шаг за шагом попятились к гребню хребта, отстреливаясь на ходу. На гребне воины мигом перестроились в две шеренги, встав плотнее друг к дружке на всем протяжении наших рядов по правую и левую руку от меня. И тут я вспомнил трюк, который не раз отрабатывал с моими лучниками в Эфиопии.