Читать книгу "Сезон мертвеца - Дэвид Хьюсон"

Он схватил Джино за руку и ловким движением защелкнул один браслет наручников, другой он закрепил на металлической решетке. Ник посмотрел на Джино и с удивлением обнаружил, что тот страшно испугался.

Фальконе взял Ника за руку и посмотрел ему в глаза:

– Этот мерзавец убил вашего напарника, но теперь все кончено. Мы уходим, парень, мы сделали свое дело.

Ник почему-то посмотрел на картину Караваджо, но только не на центральную ее часть, где была изображена сцена казни, а на задний план, откуда на все происходящее смотрел сам художник. Теперь у Ника не было никаких сомнений: автор картины сочувствовал и святому мученику, и убийце, который тоже был жертвой. Жертвой и орудием судьбы.

Фальконе потащил Ника к выходу, но тот оказал ему отчаянное сопротивление.

– Боже мой! – воскликнул Фальконе и сильно прижал детектива к колонне: – Ник, я не хочу, чтобы ты подвергал опасности свою жизнь. Зачем? Ради чего? Не хочу, чтобы в моем ведомстве опять собирали деньги на венки и похороны. Тебе что, жить надоело?

– Нет, – тихо сказал Ник, – жить мне не надоело, но я хочу предотвратить еще одну трагедию.

Людей вокруг них стало больше. Скорее всего это были люди Фальконе. В какой-то момент ему показалось, что откуда-то донесся слабый голос Терезы Лупо. Где-то поблизости темноту прорезали яркие вспышки фотоаппаратов. Послышались громкие голоса. В ту же секунду в дальнем конце зала зажглись электрические лампы. Ник посмотрел на Фальконе. Инспектор отчаянно вертел головой, не понимая, что происходит.

– Нет, надо прекратить убийства! – сказал Ник и дернулся из цепких рук Фальконе.

Инспектор крепче сжал пальцы. Тогда Ник изо всей силы оттолкнул шефа и побежал к прикованному Джино Фоссе, а к тому уже приближались два вооруженных человека в черных костюмах.

Последнее, что Ник увидел, – это яркая, как молния на грозовом небе, вспышка и перекошенное от страданий и любопытства лицо бородатого человека на картине, который наблюдал за кровавой сценой, созданной его собственными руками. Затем это лицо потемнело и наконец исчезло, растворившись в животворящем свете.

66

В тот прохладный октябрьский день в записной книжке Лео Фальконе было помечено два важных дела. Первое было обязательным и в высшей степени неприятным, а второе предполагало выступление в качестве незваного и – главное – нежеланного гостя.

Заседание дисциплинарной комиссии всегда вызывало у инспектора раздражение. Это был третий случай подобного разбирательства за двадцать пять лет его службы в органах правопорядка. Он прекрасно знал, что от него требуется: хотя бы частичное признание вины, демонстрация искреннего раскаяния и молчаливое согласие с упреками и обвинениями. А в качестве наказания, возможно, ему урежут жалованье или дадут направление на курсы "переподготовки". Теоретически существовала опасность, что его понизят в должности, но он мало верил в такой исход. В полицейском департаменте не так уж много опытных офицеров, которые могли бы успешно заменить его.

Аргументы защиты Фальконе были просты. Какие бы ошибки он ни допустил во время последней нашумевшей операции, Джино Фоссе мертв, а город избавлен от жестокого, психически неуравновешенного убийцы. Его команда работала сутки напролет, чтобы поймать серийного убийцу, а некоторые офицеры даже поплатились жизнью за торжество правосудия. Если бы Майкл Денни сбежал вместе со своей дочерью, то снова пролилась бы кровь невинных людей. Кроме того, истинные виновники преступлений хорошо известны властям и могут быть привлечены к ответственности.

И действительно, повесить на него обвинения было не так-то просто. Расследование, проведенное по указанию начальства, не обнаружило никаких доказательств сговора между Фальконе, Ватиканом и членами криминальной группировки, которые собрались в церкви, чтобы убить скомпрометированного кардинала и его непутевого сына. В наиболее радикальных газетах усиленно распространялись слухи о том, что инспектору оказывали покровительство высокопоставленные чиновники и что власти хотят спустить на тормозах дальнейшее расследование скандального дела, но никаких доказательств подобных махинаций представлено не было. Не помогли и снимки, сделанные во время перестрелки в церкви журналисткой, специально присланной Ником. Вооруженные бандиты таинственным образом исчезли, и Фальконе прекрасно понимал, что их никогда не найдут. Стало быть, все должно пройти хорошо. Власти уже не первый раз предпринимали подобные расследования, но только для того, чтобы замять скандал и восстановить подмоченную репутацию. Так было и так будет, если учесть своеобразную природу римской политики. А у средств массовой информации, как известно, очень короткая память. Через некоторое время непременно разразится какой-нибудь новый скандал, и журналисты набросятся на новую жертву, а в теленовостях появятся новые лица.

Заседание дисциплинарной комиссии продолжалось полтора часа. Фальконе получил выговор, чем остался весьма доволен, так как сумел доказать, что никакого заговора в высших эшелонах ватиканской бюрократии не было и в помине, а если он и существовал, то полиции об этом ничего не известно. Комиссию глубоко тронуло искреннее горе инспектора по поводу гибели верных товарищей. Таким образом, дисциплинарная комиссия выдала ему кредит доверия и не стала строго наказывать за допущенные ошибки. Все обошлось. Во всяком случае, сейчас.

После того как члены комиссии вынесли свой вердикт, который, кстати, был подготовлен заранее, к Фальконе подошел комиссар полиции, взял под руку и отвел в сторону.

– В наше время, Лео, – тихо сказал он, – никто не может чувствовать себя неприкосновенным. Сейчас все изменилось, поэтому будьте осторожны. В следующий раз я ничем не смогу вам помочь.

Фальконе опустил ресницы, чтобы комиссар не заметил у него в глазах насмешливые искорки. Оба отлично понимали: если бы инспектор провалился на дисциплинарной комиссии, то вскоре подобная участь постигла бы и комиссара.

– Понимаю, синьор, – деликатно ответил Фальконе, слегка поклонился и быстро зашагал по коридору, думая о том, что ожидает его впереди.

Вернувшись в полицейский участок, Фальконе занялся привычными делами, но только лишь для того, чтобы показать подчиненным: вот, мол, я остался при должности. В течение часа он изучал отчеты об облаве на наркоторговцев и о нападениях на туристов, а ровно в полдень надел плащ и покинул здание полиции.

Крематорий находился неподалеку от Новой Аппиевой дороги, что примерно в двух километрах от сельского дома Марко Косты. Подъехав к мрачному зданию, он принялся наблюдать за происходящим через ветровое стекло. Похоронная процессия состояла преимущественно из мужчин в черных костюмах. Их было человек двадцать, не более того. Они шли за высокой женщиной в траурном одеянии, которая толкала инвалидную коляску.

Фальконе просидел в машине около тридцати минут, слушая радио и размышляя об этих похоронах Конечно, это был всего-навсего обычный ритуал, знакомый ему еще с тех пор, как он, молодой сыщик, попал в крематорий, расследуя несчастный случай. Именно тогда он понял нехитрую схему работы этого заведения. Все происходило по давно заведенным правилам и было организовано так плохо, что родственникам могли вручить урну с прахом совершенно постороннего человека. Докопаться до истины было нельзя. Да и кто в ней нуждается, в истине? Ни один нормальный человек не станет требовать сертификата качества на горстку пепла. Цель процедуры заключалась в том, чтобы облегчить страдания родных и близких, смягчить горечь утраты для живущих. А все остальное мало кого волнует.