Читать книгу "Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский"

с этим нельзя не обратить внимание на то, что в книге нашли отражение не только разные концепции истории ГУЛАГА, но и разные датировки советского террора. Так, характеризуя действие знаменитой 58 статьи (пункт 10 — антисоветская агитация), он пишет: «Поток Десятого Пункта — пожалуй, самый устойчивый из всех — не пресекался вообще никогда, а во время других великих потоков как 37-го, 45-го или 49-го годов набухал особенно полноводно» (35). Эта же периодизация нашла отражение и при характеристике процесса над правыми эсерами: «вся панорама 37-го, 45-го, 49-го» (36).

Но вот, полемизируя с самим собой, А. И. Солженицын пишет буквально несколькими страницами раньше: «Когда теперь бранят произвол культа, то упираются все снова и снова в настрявшие 37-38-й годы. И так это начинает запоминаться, как будто бы ни до не сажали, ни после, а только вот в 37-38-м. Не боюсь однако ошибиться, сказав, что поток 37-38-го ни единственным не был, ни даже главным, а только может быть, одним из трех самых больших потоков… До него был поток 29-30-го годов… после был поток 44-46-го годов» (37).

Есть в Архипелаге и другая точка зрения: «Как уже видел читатель, — читаем мы здесь, — ни 35-м, ни 37-м, ни 49-м годами не исчерпаешь перечня наборов на «Архипелаг». Наборы шли всегда» (38).

Итак, если в одном случае первый «великий поток» датирован 1937 г., а во втором 1929–1930 гг., то в третьем подчеркивается, что «наборы шли всегда», т. е. начиная с 1917 г. Перед нами три совершенно разные концепции развития террора. В первых двух случаях его можно характеризовать как сталинский и рассматривать как аномальное для советской системы явление, в последнем случае получается, что террор рождается вместе с советской системой и представляет собою одну их ее характерных черт.

Обращает на себя внимание еще одно обстоятельство — отсутствие единообразия в оформлении текста. Прежде всего это касается членения глав на разделы. В одних случаях для этого используется простой разрыв текста — просвет (А), в других просвет дополняется звездочками (Б), в третьих одна часть текста от другой отделяется «фонариками». Причем использовано по крайней мере четыре разновидности «фонариков»: а) выносные над текстом (В), б) открывающие текст и набранные жирным шрифтом (Г), в) открывающие текст, набранные жирным шрифтом и имеющие индекс (Д), г) открывающие текст и набранные в разрядку (Е). Итак, шесть разных способов оформления текста: три (А, Б, Г) — в первом томе, шесть (А, Б, В, Г, Д, Е) — во втором и три (А, Б, Г) — в третьем (39).

Как известно, у каждого автора свой «почерк». Что касается машинисток, то они делятся на две категории: одни механически воспроизводят чужой текст, другие, по крайней мере, с точки зрения оформления используют принятый ими стандарт.

Как известно, первоначально «Архипелаг» был написан А. И. Солженицыным от руки и зимой 1966–1967 гг. почти весь первый его вариант отпечатан им лично (лишь на протяжении десяти дней ему помогала Н. А. Решетовская). Поэтому первый машинописный вариант «Архипелага» мог иметь не более двух особенностей оформления текста, причем один из них вряд ли распространялся более чем на 10 а.л.

Затем, в 1967 г., первый вариант «Архипелага» от начала до конца был перепечатан Е. Д. Воронянской, которая или унифицировала оформление текста, или же сохранила его в прежнем виде (40).

В 1968 г. первые два тома были перепечатаны Е. Ц. Чуковской, третий том, кроме нее, перепечатывали Е. Д. Воронянская и Н. А. Решетовская (41). Если бы каждая из них механически воспроизводила текст, то в его оформлении могло быть не более двух стилей, а если бы каждая печатала по своему — не более трех, причем эти три разных стиля могли иметь место только в третьем томе.

В 1968–1969 гг. все три тома были перепечатаны, по всей видимости, Н. Д. Светловой (42). Но, поскольку она не унифицировала их оформление, то после нее должно было сохраниться не более трех стилей. Мы же имеем дело с шестью.

Данный факт можно объяснить тем, что при перепечатке текста машинистки полностью сохраняли особенности оформления его текста, а значит, единообразие его оформления отсутствовало в самой рукописи. Но тогда получается, что рукопись книги имела шесть авторских особенностей оформления текста.

Все это вместе взятое дает основание утверждать, что Архипелаг ГУЛАГ — это результат не индивидуального, а коллективного творчества. Только этим можно объяснить и дублирование материала, и отсутствие единства взглядов по целому ряду вопросов, и различия в оформлении, и, кстати, бросающееся в глаза разностилье. К тому же не следует забывать, что и зимой 1966–1967 гг., и с конца 1967 по весну 1968 г. А. И. Солженицын никак не мог выполнить свою работу в одиночку.

О том, что у него были помощники, он пишет и сам: «Из этого списка я хотел бы выделить тех, кто много труда положил в помощь мне, чтоб эта вещь была снабжена библиографическими опорными точками из книг сегодняшних библиотечных фондов или давно изъятых и уничтоженных, так что найти сохраненный экземпляр требовало большого упорства» (43). Но, как подчеркивается во втором послесловии 1968 г.: «Полный список тех, без кого б эта книга не написалась, не переделалась, не сохранилась — еще время не пришло доверять бумаге. Знают сами они» (44).

Сейчас можно назвать, по крайней мере, девять человек, которые помогали А. И. Солженицыну в работе над «Архипелагом»: Н. М. Аничкова, Е. Д. Воронянская, А.М. и Т. М. Гарасевы, В. Гершуни, Н. Кинд, Н. Ф. Пахтусова, Г. Тэнно, А. В. Храбровицкий, Е. Ц. Чуковская (45).

Говоря о помощниках, Александр Исаевич имел в виду лишь техническую помощь. Между тем есть основания говорить и о соавторах. Трое из них могут быть названы уже сейчас. Это В. В. Иванов (Саед-Шах А. Солженицын // Новая газета. 2005. № 63. 28–31 августа (интервью В. В. Иванова), Г. Тэнно (46) и А. В. Храбровицкий (47).

По свидетельству Вячеслава Всеволодовича Иванова, были и другие соавторы: «много кусков написано разными людьми», причем на них приходится «большая часть его главной книги» (там же).

Кто еще был причастен к написанию «Архипелага»?

Глава 2

Опять за колючей проволокой

На американской земле

«2 апреля, — пишет А. И. Солженицын, имея в виду 1976 г., — снова скрытый отлет… В Нью-Йорке меня встречает Алеша, сразу везет в Вермонт» (1). В штате Вермонт в предместье небольшого городка Кавендиш Александр Исаевич осмотрел приобретенный на его имя земельный участок, получивший название Пять ручьев, и дал добро на строительство (2).

Затем Александр Исаевич отправился в Стэнфорд, где планировал поработать в архиве гуверовского Института войны, мира и революции (3). Здесь 24 мая 1976 г. он выступил на приеме в институте (4), а 1 июня 1976 г. при получении премии «Фонда свободы» (5).

В Стэндфорте Александр Исаевич пробыл около двух месяцев (6), после