Читать книгу "Дорога на Вэлвилл - Т. Корагессан Бойл"

– Серьезно! – взорвался коротышка, задыхаясь от возмущения, словно бородой подавился. Он дважды повернулся вокруг собственной оси, как борец, уворачивающийся от противника.

– Это еще не самое худшее. Дело обстоит гораздо серьезнее, чем вы можете себе вообразить. Лечебное голодание может в определенных случаях принести пользу – разумеется, если оно предписано врачом и проходит под строжайшим медицинским контролем. Но мало этого – ваша жена, по-видимому, пустилась во все тяжкие, – Келлог сделал паузу, скосил глаза, изогнул уголки губ. – Она консультируется у некоего лица, не принадлежащего к штату Санатория.

Тут Уилл припомнил особняк в стиле Тюдор, человека, отворившего дверь, его усы и монокль.

– Да, я знаю, – пробормотал он.

Это признание повергло доктора в шок. Губы его беззвучно шевелились. Уилл видел, как на физиологическом челе проступают бисеринки пота.

– Вы знали?! – повторил его слова доктор.

Высоко над головой тучка набежала на солнце. Уилл кивнул.

– Этот человек шарлатан! – заорал доктор Келлог. – Обманщик. Он опасен. Он именует себя доктором – как бишь его зовут, Блезе?

– Шпицфогель, Шеф!

– Шпицфогель! – Доктор попробовал это имя на вкус и отверг, как несвежую пищу. На благородных висках вздулись жилы, всезрящие очи метали молнии. – Вам известно, чем этот человек с ней занимается? Вы имеете хоть малейшее представление? Или вам и дела нет до собственной жены?

Уилл встревожился. Речь шла о чем-то анти-Санаторном, чувственном, о высвобождении первичных инстинктов – только это могло довести Великого Целителя до подобного состояния.

– Мне… есть дело до моей жены, – с трудом промямлил он. – Так что же? Что этот человек… – он с трудом выдавливал из себя слова. Остаток фразы он проглотил одним махом, словно стакан воды в палящий зной. – Чем он с ней занимается?

– Мануальная терапия, – презрительно выговорил доктор. – Die Handhabung Therapeutik. – Это иностранное название прозвучало как нечто гадостное, совершенно омерзительное. – Он массирует ее матку.

Уилл не сразу постиг смысл его слов. Массирует матку? Что это значит, во имя Господа? Он начал соображать: матка Элеоноры, то интимное место, касаться которого смеет только муж, только он один… Да нет, это немыслимо! Уилл испытал острый стыд. Лицо его залилось краской.

– Вот что происходит с вашей женой! – подчеркнул доктор. – Именно к этому приводят попытки самолечения. Вот что получается, когда пациенты воображают, что знают больше, чем лучшие медицинские умы современности, когда они отваживаются сами заниматься своим здоровьем! – Какое-то новое выражение проступило теперь на лице Шефа, выражение, весьма напоминающее злорадство. Он прищелкнул пальцами:

– Блезе!

Уилл почти не обратил внимания на секретаря, выступившего вперед с какой-то матерчатой сумкой в руках. Он смутно припоминал, что секретарь всю дорогу нес эту сумку с собой. И вдруг Уилл провалился в бездну: из сумки Блезе извлек столь знакомое приспособление – электрический пояс. Хотя аппарат по-прежнему был в прекрасном состоянии, было отчетливо видно, что им немало пользовались. Следом Блезе предъявил и прилагавшийся к поясу суспензорий для гениталий.

Оба – и доктор, и его прислужник, – сложив руки на груди, испепеляли Уилла взглядом. Прошла секунда, потянулась вторая.

– Сестра Блотал нашла это у вас под кроватью, сэр, – пояснил наконец доктор. – Что вы можете сказать в свое оправдание?

Уилл повесил голову. Он мог думать только об Элеоноре, об Элеоноре и Беджере, об Элеоноре и псевдовраче, об Элеоноре и ее… матке!

Доктор подступил ближе, размахивая Гейдельбергским поясом и грозно отчеканивая каждое слово:

– Вот оборотная сторона моего ремесла! – гремел он. – Вот из-за чего ваша жена сейчас подвергается смертельной угрозе. Попытки самолечения! Слушаете любого болтуна и мошенника, который пожелает вас обмануть! Следуете самому низменному и жалкому из плотских желаний! Разве вам не известно, что это приспособление может вас убить? Разве вы не осознаете, как тяжко вы больны? Чтобы человек в вашем состоянии… – Искреннее изумление помешало Келлогу договорить. – Даже однократное извержение семени может оказаться для вас роковым. Но что меня больше всего поражает – вы втайне пытаетесь укрепить свои репродуктивные органы в тот самый момент, когда ваша жена оказалась в ужасной беде именно из-за этих самых органов!

Хотя Уилл не мог вполне постичь логику этой речи, он чувствовал себя глубоко оскорбленным. Такого унижения ему никогда еще не доводилось переносить. Он продолжал тупо глядеть в отражавшие свет очки доктора.

Целитель, будто угадав его помыслы, вновь железкой хваткой придержал Уилла за руку.

– Я ничем не могу ей помочь, – произнес он тихим, очень серьезным голосом. – Я всего лишь врач, а не муж. Говорю вам, сэр, говорю вам от всего сердца: позаботьтесь о вашей жене.

* * *

Элеоноры в ее комнате не было. Не обнаружилось ее ни в пальмовом саду, ни в женском гимнастическом зале. Уилл носился вверх и вниз по лестнице, стучал в десятки дверей. Никто не видел его жену. Пылая возмущением, чувствуя боль в сердце, Уилл вышел к обеду пораньше, надеясь застать Элеонору в столовой. Он просидел там два часа, выслушивая повесть Харт-Джонса о повадках птиц, обитающих в Озерном Крае, где тот родился и вырос, на горе всем, кто оказался в пределах досягаемости этого громогласного рассказчика. Ни Элеонора, ни Беджер так и не пришли.

В три часа Уилл, наплевав на оздоровительные игры с мячиком под присмотром длиннорукого шведа, явился на генеральную репетицию «Рокового ланча» в постановке Клуба Глубокого Дыхания. Он нашел себе местечко в прохладной послеполуденной тени нижней гостиной и, прислушиваясь к ударам собственного сердца, ожидал выхода Элеоноры. Пьеса, созданная Элеонорой в соавторстве с миссис Тиндермарш, посвящалась мучениям человека с загубленным желудком, гибнущего от последствий злоупотребления алкоголем и мясоедения. Миссис Тиндермарш, в мужском комбинезоне, с наведенными сажей усами, исполняла главную роль, сотрясая сцену фразами типа «О горе пищеварительному тракту и не знающему покоя желудку! О если бы я никогда не видал ни отбивной, ни стейка!». Элеонора по сюжету была многострадальной супругой, которая из последних сил стремилась наставить своего заблудшего мужа на светлый путь физиологического образа жизни. При одной мысли об этом Уилл почувствовал спазмы в желудке. Эта пьеса – еще одно звено в бесконечной цепи унижений, которым он подвергается с того самого вечера, как впервые вошел в Санаторий. Уилл откинулся поглубже в тень.

За ходом спектакля следить было сложновато, хотя в нынешнем его состоянии Уилла вряд ли смог бы увлечь даже Уайльд или Ибсен. Прошло с полчаса, и Уилл начал понимать, что роль, предназначавшуюся Элеоноре, играет какая-то другая женщина. Эта дама присутствовала на сцене с самого начала, участвуя в дуэтах с миссис Тиндермарш, однако Уилл полагал, что это прислуга или какая-нибудь дальняя родственница. Теперь он осознал свое заблуждение. Итак, здесь Элеоноры тоже не было.