Читать книгу "Королевская ссылка, или Лорд на побегушках - Александра Логинова"

всех, отдав предпочтение семье монарха, сотрудникам СВБ и особо настойчивым персонам, таким как Эдгар, вооруженный маленьким походным топором. Даже на входе отобрать не сумели, пустили под честное слово не обнажать клинок в присутствии августейшей особы.

Приступим.

— Гхм, прежде всего, господа уважаемые заседатели, — на мою гордую осанку не уставился только слепой. — Пока меня еще не вывели из монаршего двора, хочу пожаловаться на безобразные условия содержания. Мне не принесли с утра кофе.

Зал чуть притих: дворянские выкормыши решили, что ослышались, и дружно подались вперед.

— Кофе? — переспросил прокурор.

В глазах его превосходительства читалось убийственное изумление моей глупостью. Я обвела присутствующих аристократов поистине королевским взглядом и вздернула подбородок.

— Да, кофе. В пункте номер тысяча четыреста тридцать два «Единого свода предписаний для знати» написано, что любой аристократ, ставший фигурантом уголовного дела, имеет те же дворянские права, что и до начала судебного процесса. Право на защиту мне предоставили, благодарю, Ваше величество, — король прикрыл удивление ладонью. — Но не обеспечили меня полноценным приемом пищи, необходимым для активной работы нервной системы.

Зрители примолкли окончательно, переваривая неожиданную претензию, а я мысленно потерла руки.

— Леди Макмиллан, вам есть что сказать, кроме кофе?

— Разумеется, — моё величество независимо дернуло плечом. — Помимо вопиющего нарушения правил проведения судебного процесса, я хотела бы выразить недовольство нарушением моих общегражданских прав. Я дважды обращалась в Службу внутренней безопасности с заявлениями о совершенных преступлениях. Но им не дали ход. Как такое возможно, спрашиваю вас, господа?

Сидящие позади фрейлины, еще месяц назад лобызавшие Авроре ручки и снабжавшие сплетнями, сегодня демонстративно закрылись от меня веерами. Но даже сквозь шелковую узорную ткань видно их ошарашенное недоумение.

— На допросе вопросы задает следователь, — попытался перехватить инициативу обвинитель, пока придворные поднимали с пола челюсти.

Наивный лютик, я же только начала.

— Верное замечание, господин прокурор, — тон занудной учительницы покорежил его превосходительство. — Однако допрос проводится до того, как дело передадут в суд. Здесь и сейчас я реализую дворянское право на мнение первого лица. Вы еще помните, что это? Каждый аристократ имеет право высказаться в свою защиту или попытаться обосновать свою невиновность до того, как вынесут приговор.

— Вы… читали «Единый свод предписаний»? — вытаращился Стефан, впервые проявив настоящий интерес к заседанию.

— А как же, — я охотно заверила присутствующих. — Продолжу, если вы не против. Так как заявление о причинении тяжкого вреда здоровью высшему лорду страны исходило не от самого пострадавшего, а от господина Софита, придворного лекаря… Господин Софит здесь? Отлично. Я требую соблюсти принцип очередности.

— Что вы имеете в виду? — зло переспросил обвинитель, поглядывая на меня кровожадным взглядом.

Ух, надо заканчивать, пока меня попросту не заткнули.

— Что я, как леди монаршего двора, имею приоритетное право на расследование засвидетельствованных мною преступлений. Проще говоря, Служба внутренней безопасности сначала должна удовлетворить мои устные заявления, а потом уже рассматривать заявление главного придворного целителя.

Целитель обнаружился в первом ряду, как истец. Молодой человек не глядел на меня враждебно или ошарашено, скорее посматривал с легкой насмешкой и искренним интересом. Будто его ничего никогда не расстраивало: ни то, что его, без сомнения, приятеля приворожили, ни попытка виновницы отсрочить неизбежное наказание.

— Учитывая все вскрывшиеся процессуальные нарушения, я выдвигаю встречное требование: отложить процесс до устранения выявленных проблем или дружно присягнуть на искренность артефакту истины. Прямо сейчас.

Помимо взаимных признаний и тихого экстаза, подаренного графом, я не выспалась по ещё одной прозаичной причине — до рассвета ломала голову, как потребовать Высшего суда. Это Аврора могла топнуть ножкой и надеяться, что её иск удовлетворят. В моей же ситуации что-то требовать — непозволительная роскошь.

— Вы требуете участия артефакта истины? — странным голосом переспросил сам монарх, не позволив прокурору открыть рта.

— Верно, Ваше величество. Я требую, чтобы каждый из участников процесса поклялся говорить только правду. Пусть нас рассудит Высший суд. Ну или можем всё-таки отложить процесс.

На мысль о попранных дворянских правах меня натолкнул Эдгар. Я переживала о давешнем инциденте с лордом Николасом, на что медведь только отмахнулся: он успел заскочить в канцелярию и занести дежурному адвокату пару тысяч астров. Тот откопал в законах поправку о сроке действия дворянских прав после добровольной передачи земель аристократом. Случилась сто лет назад какая-то совершенно невообразимая правовая коллизия, которую переписали для своего удобства хитрые аристо. «Только чтобы ты не нервничала», — ворчливо пояснил медведь. Вооружившись этой поправкой, адвокат пообещал расшибиться в лепешку, но перевести дело в «разборки между аристократами», если пострадавший всё же обратится к жандармам.

«А что если?…» — идея вспыхнула мгновенно, и ободренный медведь помчался вызванивать Густава. Путем мозгового штурма и привлечения аж трех юридически подкованных книжных червей — друзей губернского секретаря — мы смогли найти несколько процессуальных нарушений. План был зыбок и легко разбивался абсолютной монаршей властью, но попробовать стоило. Густава мы подкупили обещанием всё рассказать позднее и клятвой, что я не совершала никаких преступлений.

— Напомню, что больше трех огрехов в любом слушании — и судья в лице Его величества обязан перенести заседание, — докучливым голосом прожженного бюрократа повторило моё величество.

— Мы с первого раза поняли, — скорежился правитель. — Но зачем вам Высший суд? Полагаете, господин прокурор выдумал обвинение, а вы — невинная жертва жандармского произвола? — ехидно усмехнулся он.

Шутку короля подхватили придворные. Издевательский смех волной прокатился по залу, делая больно Авроре. Я же лишь безмятежно улыбнулась:

— Мои мотивы прозрачны, великий государь. Желаю правды и справедливости. Не всякий аристократ может потребовать присутствия артефакта истины, и я теперь не в их числе. Поэтому предлагаю сделку: вы своей волей вводите артефакт на заседание, а я закрываю глаза на этот фарс, который вы называете честным судом.

Лицо короля перекосило от злости.

— Здесь-то тебе и конец, — вознегодовал Стефан, отбросив видимую вежливость. Обида на бывшую супругу взыграла бурным потоком. — Будь по-твоему! Я введу артефакт и с удовольствием посмотрю, как обернется против тебя это опрометчивое требование. Сама признаешься в преступлении или умрешь в муках!

Неприятной спецификой артефакта истины служила его способность даровать жуткую гибель солгавшему. Куда хуже, чем петля или топор палача. Прикоснулся к артефакту и поклялся говорить правду — назад дороги нет. Многие пытались обмануть артефакт, искренне веря в свои слова, занимаясь самоубеждением или говоря полуправду, и всё равно падали замертво. Не выйдет даже слукавить. Поэтому-то Аврора хотела скорректировать свою личность и прошлое, присвоив себе чужой кусок личности — только объективно измененная реальность могла спасти её.

— Я готова, — король не выдержал моего прямого взгляда и хлопнул в ладоши.

Как по волшебству дверь распахнулась,