Читать книгу "Последняя драма Шекспира - Наталья Александрова"

– Федорин Николай Васильевич, если тебе интересно, – трещала Сонька, – а жену его, кажется, Марией зовут. Она на тусовки редко ходит, не любительница по всяким вечеринкам и презентациям шляться, только если с мужем вместе. Они вообще хорошая пара, все говорят, с молодости женаты. А я с ней в туалете столкнулась – нормальная тетка, приветливая даже, нет в ней снобизма этакого, высокомерия, знаешь… И платье просто отпад! А тебе все это зачем?

– Да так… интересуюсь… – И чтобы избежать новых вопросов, Лиза сменила тему: – На свадьбу-то пригласишь?

– Да это еще неточно, – заскромничала Сонька, – мне Славка еще и предложения толком не сделал.

– Ну, ты возьми все в свои руки, его к этому аккуратно подведи! Главное, не перестарайся!

– Работаю над этим! – весело крикнула Сонька и отключилась.

Лиза заварила китайский зеленый чай и положила в расписную пиалу порцию вареного риса, так она всегда ужинала, даже после вечернего спектакля. Хоть рис и калорийный, но нужно восполнить силы. Сегодня ужин не такой поздний, так что можно положить в рис немного соуса.

Она положила на стол телефон, где была фотография той женщины, Марии Федориной. Вот, Лиза узнала, кто она такая. Но все равно осталось множество вопросов.

Для чего Анна Коготкова старалась быть похожей на нее? Прическу изменила, брови подкрасила, хранила в тайнике ее фотографию. Какая связь между женой богатого человека и обычной актрисой? Эта самая Мария Федорина хотела сделать из Анны своего двойника? Глупости, такое только в романах бывает. Или в театре. В жизни-то это зачем? Для того чтобы мужа обманывать? Но говорила же Сонька, что эти двое живут хорошо, дружно, налево не бегают.

Так ни до чего и не додумавшись, Лиза легла спать и полночи проворочалась в постели, тщетно пытаясь заснуть. Едва она закрывала глаза – перед ней возникало бледное лицо мертвой Дездемоны, кровь на ее платье… темный театральный коридор, по которому разносятся чьи-то шаги…

Чтобы отвлечься от этих мрачных мыслей и заснуть, Лиза пыталась считать овец, слонов, йоркширских терьеров, театральных зрителей… но все было безуспешно. Тогда она решила, раз уж все равно не спит, извлечь из своей бессонницы хоть какую-то пользу – и стала повторять про себя роль Дездемоны.

И тут же заснула. Всегда так бывает – как захочешь подумать о работе, сон – тут как тут.

Снилась ей мрачная пустынная равнина, поросшая чахлым вереском и низкорослым кустарником. Над этой равниной нависало тяжелое, волглое небо. Черные грозовые тучи неслись по этому небу, клубясь и извиваясь, как огромные черные змеи. Издалека доносились глухие раскаты грома, на горизонте то и дело вспыхивали зарницы, отбрасывая на равнину тусклые отсветы.

В центре равнины, на голой, выжженной давним пожаром поляне, стояли три женщины, три ведьмы в длинных развевающихся плащах и остроконечных шляпах.

Первое действие «Макбета», машинально отметила Лиза.

Лица ведьм она не видела, потому что те стояли к ней спиной, зато она отчетливо слышала их голоса.

– Когда, подруги, встретимся мы снова? – вопрошала одна из ведьм.

– Я нынче ночью прилететь готова! – отвечала ей вторая.

– Сегодня рано, нужно подождать,

– И на волшебных картах погадать! – подхватила третья.

– Какие карты? – окликнула женщин Лиза. – Вообще, где это мы находимся? Я понимаю, это «Макбет», но где сцена? Где зрительный зал? Где сами зрители?

Услышав ее голос, ведьмы испуганно оглянулись, и Лиза с изумлением их узнала.

Первой ведьмой оказалась помощник режиссера Валерия Гиацинтова, второй – Анна Коготкова, а третьей – загорелая до черноты Акулова, майор полиции.

Лиза невольно восхитилась – ведьмы были подобраны идеально. Гиацинтова с ее длинным носом и узкими губами, с длинными худыми руками и скрюченными, как когти, пальцами. Прожаренная в солярии майорша Акулова, казалось, что она только что вышла из самого ада. И наконец, Анна Коготкова. Из-под черного капюшона видны только лихорадочно горящие глаза. Ну, эта сыграет кого угодно, что ни говори, а актриса Анна хорошая.

– Как ты здесь оказалась, Тверская? – сурово воскликнула Гиацинтова. – Ты же должна быть на утреннем спектакле! Тебя же некому заменить! Овечкина в декрете!

– И вообще вы под подпиской о невыезде! – подхватила Акулова. – Вам нельзя никуда уезжать, тем более в Шотландию!

Коготкова ничего не сказала. Она достала из-под своего плаща медный колокольчик и зазвонила.

И Лиза проснулась от этого звона.

Солнце начало клониться к закату. Лучи его залили Стратфорд потоками старого золота. Старого золота – такого, каким были набиты трюмы испанских галеонов, о которых рассказывал в пивной старый Ник Уинтерботем. Стрижи вылетели на вечернюю охоту с резкими, истеричными криками. Уилл шел по грязной улочке, старательно обходя лужи. Отец велел ему отнести новые перчатки господину бейлифу, отдать их ему и получить плату.

Скука провинциальной жизни смотрела на Уилла из-за покосившихся заборов, из окон домов, мимо которых он проходил, скука окликала его голосами знакомых – голосом мясника Фила Донахью, гробовщика Мэтта Брауна.

Неужели ему суждено прожить свою единственную жизнь среди этой скуки и грязи? Неужели ему суждено унаследовать отцовскую перчаточную мастерскую, неужели ему суждено с утра до вечера выделывать телячьи кожи и кроить из них перчатки для богатых джентльменов и их расфранченных жен? Неужели всю жизнь его будет преследовать запах дубленой кожи?

Неужели ему суждено унаследовать отцовскую жизнь – монотонную, однообразную, когда вчера незаметно перетекает в сегодня, а сегодня – в завтра, когда молодость утекает между пальцев и старость приходит неожиданно, как назойливый кредитор?

Может быть, сбежать из дома, добраться до Плимута или Бристоля, наняться матросом на какой-нибудь корабль, уплывающий в дальние страны, как поступил в юности Ник Уинтерботем? Так он хотя бы увидит чудеса огромного мира, увидит сказочных, невиданных зверей и фантастические города, увидит дальние страны с их удивительными обычаями…

Задумавшись, Уилл ступил ногой в глубокую лужу, перепачкав сапоги. Грязь брызнула на чистый камзол. Уилл выругался. Негоже являться в дом господина бейлифа в испачканной одежде.

Дверь жалкой лачуги, мимо которой он проходил, приоткрылась, на пороге появилась старуха с крючковатым носом, с красными слезящимися глазами.

Старая Мегги, знахарка Мегги, ведьма Мегги, о которой ходят самые мрачные и невероятные сплетни… знахарка Мегги, которая заговаривает зубы и лечит бородавки, ведьма Мегги, которая может сглазить ребенка или навести порчу на корову, старая Мегги, которая может видеть будущее.

Старуха поманила Уилла скрюченным пальцем.

Уилл хотел пройти мимо, но какая-то сила заставила его остановиться, заставила повернуться к старухе.