Читать книгу "Филипп Август - Жерар Сивери"

Таким образом, юный король увеличил число «своих друзей» среди церковнослужителей. Одно постановление также способствовало этому результату. Филипп II запретил клясться, поминая всуе имя Божье, будь то в тавернах или при дворе. Если король слышал, что какой-нибудь рыцарь или иной человек богохульствует, то заставлял его выплатить штраф: 10 су в пользу бедных. Виновный отказывался платить или не мог? В этом случае новый король приказывал бросить его в костер или в озеро. Так, по крайней мере, сообщают хронисты, которые хвалят короля за эти жестокие действия[40].

В 1179 году, то есть уже в первый год своего правления, Филипп II принял меры против евреев. Поступил ли он так, чтобы дополнительно угодить Церкви? Ригор дает это понять, но сразу же добавляет, что король желал завладеть золотом, серебром, недвижимым имуществом и землями евреев. Циничное пояснение. Однако эти дополнительные мотивы нисколько не оправдывают несправедливые действия, запятнавшие правление Филиппа И. Хотя Ригор утверждает, что евреи владели половиной Парижа[41], это является большим преувеличением. Когда король в 1183 году принял меры по изгнанию евреев и конфискации их полей, домов, а также синагог, которые он преобразовал в церкви, документы позволяют насчитать лишь 50 конфискованных жилищ[42]. Эти меры сопровождались перенесением коммерческого центра Парижа с острова Ситэ на Крытый рынок (Halles). Тем самым был положен конец монополии евреев на торговлю зерном на рыночной площади, находившейся до этого момента поблизости от собора Парижской Богоматери. Короче, король извлек выгоду из преследования евреев. Он обустроил Париж, обеспечив наилучшие условия для его дальнейшей экспансии, и не заплатил возмещения прежним торговцам, чье имущество он конфисковал. В ходе этой операции он присвоил даже деньги[43].

Не его ли крестный отец, граф Фландрский, правитель очень активного региона, открыл ему глаза на новые богатства, которые приносит торговля? Это было бы слишком просто: обелить память о Филиппе II, сославшись на худой совет, якобы данный ему крестным отцом. На самом деле люди короля уже примерно в 1180 году бросали весьма завистливые взоры на городские богатства, как свидетельствует Вильгельм Бретонец в своем описании сказочных богатств городов Фландрии и Артуа[44]. Нельзя возлагать ответственность на графа Фландрского за все проявления алчности короля, который рано или поздно должен был открыть для себя, как много денег требует деятельность правителя, и испытать искушение взять их там, где их было больше всего, а именно в городах. Однако к концу своей жизни король Филипп стал понимать, что королевство иногда нуждается в деловых людях. Он даже стал оказывать покровительство некоторым евреям: по крайней мере один из них, Дьёдонне де Бре, носил завидный титул «еврей короля» и заведывал в Париже сбором ввозной пошлины на хлеб[45]. Таким образом, Филипп II в некоторой степени возобновил политическое покровительство, которое его отец оказывал евреям. И все же этого недостаточно, чтобы изгладить из исторической памяти те преследования, которым евреи подверглись в первые годы его правления.

Женитьба юного короля

на Изабелле де Эно

Филипп Эльзасский сыграл решающую роль в заключении брака между юным королем и своей племянницей, Изабеллой де Эно. Это бесспорно. Однако не он один желал этого союза. Его горячими сторонниками были и представители клана Капетингов — в первую очередь Робер де Дрё с сыновьями. Кроме того, придворные Робер Клеман и шамбеллан Готье видели интерес королевской династии в том, чтобы положить конец опасным планам о создании большого союза между Эно и Шампанью, в который вошли бы земли от берегов Северного моря до самой Шампани включительно.

В 1177 году граф Фландрский назначил наследником своих владений во Фландрии и Артуа графа Эно, Бодуэна V, супруга своей сестры Маргариты, и заставил присягнуть ему на верность баронов и представителей Фландрии, собравшихся в Лилле. Итак, на горизонте стало вырисовываться великое княжество, расположенное одновременно в землях империи и Франции, по обе стороны от реки Шельды. Но граф Эно не удовольствовался лишь надеждами на фламандское наследство. Он и граф Шампанский, Генрих Щедрый, замыслили заключить важные брачные союзы между своими детьми. 13 марта 1179 года Бодуэн встретился с Генрихом в Труа и обязался выдать свою дочь Изабеллу (некоторые хронисты называют ее Елизаветой) замуж за Генриха, наследника графа Шампанского, а своего собственного сына и наследника сочетать браком с Марией, дочерью графа Генриха. Оба отца дали в том клятву.

Разумеется, могло пройти много лет, прежде чем эти планы удалось бы осуществить. Юному Генриху было тринадцать лет, Марии — только три года, Изабелле — девять, а Бодуэну Младшему — восемь. Однако это не мешало созданию опасной коалиции против короля Франции, чей домен в результате мог оказаться почти полностью окруженным владениями шампанского линьяжа (в них входили графства Шампань, Сансер, Блуа и Шартр), владениями графа Фландрского, его супруги и его зятя Бодуэна (Валуа, графства Амьен, Артуа, Фландрия, Эно). Капетинги не пожалели сил, чтобы устранить эту опасность.

Как уже было показано, Людовик VII предложил бразды правления и роль опекуна над своим юным сыном Филиппу Эльзасскому, прежде всего для того, чтобы не дать королевской власти пасть под натиском шампанцев, обуреваемых честолюбивыми амбициями и озабоченных лишь своими собственными интересами. Есть и второе объяснение тому, почему в овчарню пустили еще одного волка: оказавшись между двух угроз, Людовик VII и его советники предпочли ту, которая в качестве побочного положительного эффекта способствовала бы возбуждению ссоры между сторонниками опасного альянса. Кроме того, пока граф Фландрский возглавлял правительство, представители фамилии Дрё и придворные более скромного происхождения могли хранить надежду на то, что им будет позволено остаться подле юного короля, тогда как королева Адель и ее братья обязательно удалили бы от двора тех, кто противился их политическому влиянию. Защитники королевской власти не строили никаких иллюзий. Они принимали как данность то, что магнаты официально доминируют в правительстве, поскольку юный король нуждается в могущественных покровителях, но они оставались подле него, зорко следя и выискивая возможность сыграть на противоречиях между фламандским и шампанским кланами. Королевская женитьба позволила им ввести в эту жестокую и сложную партию новую фигуру — Бодуэна де Эно.