Читать книгу "Белая змея - Танит Ли"

— Смотри, на чем мы поплывем в Элисаар. Вот на этом корабле.

— Да, — кивнул мальчик.

— Скажи, Регер, кем ты собираешься стать в Элисааре? — спросил Катемвал. Он прекрасно знал, как должно звучать имя мальчика, но специально изменял его на элисаарский лад.

— Человеком славы, — ответил мальчик так, как учил его Катемвал. Торговец надеялся, что ребенок верит в сказанное.

— Всегда помни об этом, дорогой, — проговорил Катемвал. — Ты станешь львом, властителем, известным человеком. Твоя жизнь будет подобна сиянию солнца, а смерть — трагична и прекрасна… Что ты делаешь? — перебил он сам себя, заметив, что ребенок согнулся над чем-то. Мальчик проявлял явную склонность к искусству, находившую выражение в фигурках, которые он лепил из снега и грязи или вырезал кухонным ножом из дерева. Катемвал понятия не имел, сохранится ли в нем эта склонность и будет ли полезна в будущем. Но сейчас, даже зная об этом, он все равно был заинтригован.

Не упираясь и не пугаясь, мальчик разжал руку — левую, украшенную шрамом вокруг запястья. Увидев то, что лежало на маленькой ладони, Катемвал удивился — трехгранная сверкающая монета, практически из цельного золота, лишь с очень небольшим добавлением меди, чтобы укрепить металл.

— Где ты взял это, Регер? Неужели стащил?

— Нет. Мне дала это мать. А ей — мой отец.

Катемвал был озадачен. Однако если бы мальчик сам совершил кражу, торговец удивился бы не меньше.

— Где ты ее прячешь?

— Здесь, — мальчик поднес руку к шее и за шнурок вытянул из-под одежды мешочек из тонкой кожи, в каких обычно хранят бесполезные талисманы. Боги, стоимость этой монеты в десять раз превышала то, что он отдал за ребенка!

— Спрячь ее обратно, Регер, и не показывай никому. Кто-нибудь может захотеть забрать ее себе.

— Ты захотел? — спросил мальчик с прямым и невинным взглядом, снова стиснув монету в кулачке.

— Конечно же, нет, малыш! — Катемвал, добросердечный работорговец, рассмеялся, слегка задетый его словами. — Теперь она твоя. Вспоминай свою мать, глядя на нее.

— Да, — отозвался Регер. Он никогда не говорил о своей матери и, несомненно, не собирался поддерживать эту тему и сейчас.

Но, учитывая все обстоятельства, оно и к лучшему. Через пять дней они выйдут в море. А через месяц для Регера эм Ли-Дис, рожденного в хлеву, начнется настоящая жизнь.

Едва дожди ненадолго прекратились, прибыли трое жрецов, чтобы поговорить с Орном и Тьиво.

Жрецы редко ходили пешком. Пока лежал снег, они передвигались на собачьих упряжках. Теперь же храмовые слуги пронесли трое носилок по размытому тракту через всю долину и остановились во дворе фермы.

Подойдя к двери, Тьиво встала на колени прямо в весеннюю грязь и склонила голову.

Одни за другими носилки опустились на землю, и из них вылезли жрецы, сверкая желто-красными одеяниями, латунью и бусинами.

— Встань, женщина. Где твои мужчины?

Тьиво встала.

— Мой муж Орн в доме, — ответила она, по-прежнему не поднимая головы. — Мне позвать его?

— Где брат твоего мужа? — спросил тот же жрец.

— Не знаю, жрец-хозяин. Разрешите сказать?

— Разрешаю.

— Несколько дней назад Орбин-хозяин отправился в Ли, чтобы сделать подношение Ках. Сюда он не вернулся. Он взял деньги и мог задержаться. Он говорил, что хочет пополнить запасы, ведь Орн потерял в холода двух коров.

— И никто не искал Орбина?

— Мой муж не приказывал мне. Без его разрешения я не могу. Я только походила поблизости, посмотрела, но там Орбина не было.

— Довольно, — изрек жрец. — Я скажу тебе, где он.

Тьиво выслушала его со склоненной головой. Когда он закончил, она запрокинула лицо к небу и издала оглушительный вопль — но это была лишь положенная дань обычаям. Жрецы спокойно ждали, когда она прекратит завывать. Орн, разбуженный и испуганный, подошел к двери и тоже взвыл, дергая Тьиво за рукав.

Мужчина из другой долины шел в Ли и увидел Орбина, лежащего на спине на дне скалистого ущелья. Добраться до него было невозможно. В любом случае вороны-падальщики оказались на месте раньше и успели пообедать — именно их шумное карканье привлекло внимание путника. Тело было видно плохо — мешали вороны, да и ущелье было довольно глубоким, — но человек, рассказавший о находке в Ли, уверял, что узнал Орбина по башмакам. Потом, когда все прочие крестьяне собрались в Ли ради жертвоприношений или выпивки, среди завсегдатаев не оказалось лишь Орбина. Потому-то жрецы и навестили жену Орна.

Без приказа мужа Тьиво действительно не могла выйти за пределы фермы и отправиться на поиски. Но возможно, что Орн попросту не был способен отдать такой приказ. Люди догадывались, что Орн не совсем нормальный, и спорили лишь о том, до какой степени он не в себе. В таком случае обстоятельства гибели его брата выглядели весьма туманно. О том, что на ферме родился ребенок, знала вся Ли. О том, что ребенка продали в начале зимы — тоже. Элисаарцы останавливались в Ли и вернулись туда с ребенком, хотя его, закутанного в меха, никто толком не разглядел — куда больше внимания привлек огромный черный скакун предводителя элисаарцев.

Способен ли Орн продать своего сына за деньги? Или мальчика продал Орбин? Значило ли это, что он был незаконно зачат Орбином, а не Орном? И значило ли это, что Тьиво сошла с ума и напала на Орбина?

Мужчины поскальзывались и гибли в горах, но это случалось редко — вырастая, они все время таскались туда-сюда по опасным горным тропам и привыкали к этому. Однако женщины сходили и сходят с ума, потому что богиня создала их из несовершенного материала.

— Ты должна пойти с нами, — решил жрец. — Ты пойдешь и ответишь перед Ках в храме. Но сначала принеси нам пива и какого-нибудь сладкого пирога.

Она совершила грех и понимала это. Тьиво осознавала, что сделанное ею незаконно — так же, как тогда, когда она легла с отцом своего сына. Ее мысли возвращались к тому дню, когда она убила Орбина. Всю зиму она ждала подходящего момента. Возмездие. Именно тогда, когда он сообщил ей, что сделал, в тот самый миг она и решила забрать его жизнь. Но, обдумав все, она поняла — убить надо так, чтобы спастись самой. Должен же кто-то заботиться об Орне. Да и самой ей хотелось жить.

Однако совпало слишком много случайностей, и жрецы заподозрили ее. С самого начала Тьиво знала, что это возможно, но не отступилась от своего решения. И после убийства она не переменила своего мнения. Орбин не имел права оставаться в живых.

Странно, но почему-то Тьиво не испытывала отчаяния при мысли о Ках, невзирая на то, что преступила границы всех строжайших запретов. Но так ли это? Это Орбин провинился перед Ках, бесчестный Орбин, который отдал чужеземцам дар, посланный богиней.

Так что, следуя за носилками в сопровождении двух храмовых слуг, Тьиво не дрожала и не медлила. Она не споткнулась в том месте, где Орбин полетел вниз, и не оглянулась, когда они миновали это место, а увидев на горизонте деревню, ускорила шаг.