Читать книгу "Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни - Хендрик Грун"

Встретил в коридоре очаровательную социальную работницу, которую подсылал ко мне доктор, чтобы отговорить от эвтаназии.

– Я еще жив! – сказал я ей. И подмигнул. Она расхохоталась. От всей души. Не могу припомнить, когда я в последний раз кому-нибудь подмигивал. Кажется, это была моя дочка.

суббота 9 февраля

Все-таки я немного нервничаю из-за предстоящего визита. Уговариваю себя, что все нормально, а между тем прибрал и пропылесосил комнату, два раза прогладил свою рубашку и накупил печенья четырех сортов. А потом пришлось снова идти в магазин, чтобы купить что-нибудь покрепче английского чая к завтраку. И плевать я хотел на чайные советы, которые дал мне любезный пакистанский господин. Он торжественно вручил мне толстую книгу о чайных обычаях во всем мире. На пакистанском языке.

В Тибете девяносто девятый тибетец поджег себя в знак протеста. Самосожжение сотого будет особо отмечено особым праздником. В арабском мире тоже с некоторых пор стало модно выражать свое недовольство таким образом. Должно быть, это означает: уделите мне внимание, хоть на миг.

У меня тоже есть серьезные претензии к ходу вещей, но чтобы из-за этого себя поджигать? По мне, это слишком. Уж как-нибудь да найдется парочка других, кого я предпочел бы поджарить, чтобы обратить на себя внимание.

Как пишет “Фолкскрант”, в Нидерландах и скандинавских странах – лучшая в мире служба опеки над стариками. Вчера вечером я осторожно поделился своими соображениями на этот счет с некоторыми соседями за кофейным столом. И понял, что с ними каши не сваришь. Либо они мне не поверили, либо считают, что ничего не поделаешь.

– Если уж мы так экономим на пенсиях и пособиях, то что же творится в других странах? – сочувственно вопрошали они.

То, что на свете по меньшей мере полмиллиарда стариков слыхом не слыхали ни о каких пособиях, большинство здешних обитателей считают в высшей степени невероятным.

воскресенье 10 февраля

Чаепитие состоялось. Катастрофы не случилось. Но сказать, что я блестяще справился с ролью раскованного, веселого и остроумного хозяина, значило бы погрешить против правды.

Эфье пришла первая. Я показал ей свой “дом”, и она любезно оценила его как “уютный”. И гостеприимный.

Потом, довольно шумно, явился Эверт. У него есть запасной ключ, и он терпеть не может звонить. Он ввалился с широкой улыбкой и как-то слишком уж громко провозгласил: “Привет!” После чего я спросил, какой сорт чая он предпочитает. Он задумался вслух, с каких это пор можно выбрать к завтраку что-то, кроме английского чая. А когда я чуть позже попытался незаметно выставить на стол скромный ассортимент печенья, он заявил, что никогда прежде его так по-королевски не обслуживали.

– Или ты так расстарался ради присутствующей здесь королевы? – брякнул он и демонстративно подмигнул.

Признаюсь, я немного покраснел. Эфье рассмеялась и сказала, что чувствует себя польщенной.

Мы немного поговорили о разных пустяках и о погоде. Потом пришло время осторожно узнать у Эфье, как ее угораздило попасть в нашу богадельню. Она дипломатично ушла от ответа:

– Да как вам сказать… В общем, кроме преимуществ, есть и другие позитивы, как говорится на современном бюрократическом жаргоне.

– То есть? – попытался уточнить Эверт.

– Я пока что осматриваюсь. Может, мы в ближайшее время посвятим этому вопросу еще одно заседание с чаем и пирожными.

– Или с чем-нибудь покрепче.

Эверт ратовал за можжевеловку, а также за красное или хотя бы оранжевое, потому что для него выпивка важнее всякой изысканности.

Но Эфье и тут элегантно уладила дело:

– Да, может быть что-то покрепче. Может быть, в следующий раз я приглашу вас на коньяк. Но ничего не обещаю, – улыбнулась она.

– А можжевеловка будет?

Чтобы проявить бестактность, Эверту не обязательно напиваться.

– Почему-то мне кажется, Эверт, что в смысле выпивки вы предпочитаете количество качеству. А Хенк – в точности наоборот.

– Эфье, я буду чаще вас приглашать, – сказал я, улыбаясь на обе стороны.

Через полчаса она ушла. Еще одна ее черта: не засиживаться в гостях.

Эверт компенсировал свое поражение. Через два часа и после пяти стаканов можжевеловки я его выставил.

понедельник 11 февраля

Жильцы нашего дома слегка свихнулись из-за погоды последних дней. Если выглянуть в окно, на дворе прекрасный день для прогулки. Но стоит выйти из подъезда, попадаешь прямиком в снежную бурю. А мы не любим неожиданностей, как и перемен.

На доске объявлений появились протоколы заседания жилищного комитета. “В дальнейшем во время игры в бинго комитет обеспечит играющих арахисом и сладкой соломкой”.

Вероятно, эту соломку подадут на стол в стаканах. Тогда хоть один человек скажет:

– Надо же. А помните, раньше по праздникам на стол ставили сигареты. В точно таком стакане.

– Правда, правда. Полный стакан сигарет с фильтром, и еще один – без фильтра.

Если такой разговор не состоится, я готов съесть свою сигарку. Или хотя бы ее бандерольку. В самом деле, раньше, когда все было лучше, мы их не выбрасывали.

“Взносы объединения жильцов повышаются на десять центов”. Я не поверил своим глазам: на десять центов.

Полугодовая экскурсия откладывается, пока за нее единогласно не проголосуют члены комитета. С тех пор как комитет не смог договориться, какой вечер отвести для игры в бинго, в его недрах царит глубокий раскол. На следующем заседании они снова попробуют прийти к согласию и назначить дату. Если номер не пройдет, комитет объявит новые выборы, чтобы выйти из тупика.

Джеймс Уандин умер[3]. Некоторые старые дамы прослезились. Ах, какие были бакенбарды! Какая неустрашимость! Сорок лет назад они бы подумали, что в кресле рядом с ними сидит всего-навсего эрзац настоящего мужчины.

вторник 12 февраля

Пожилые люди в последнее время вызывают большой интерес. Не только в Нидерландах. В Германии им тоже придают кое-какое значение. Недавно там возник очередной скандал вокруг книжки Мартины Розенберг “Мама, когда же ты наконец умрешь?” Она много лет подряд ухаживала за своей сумасшедшей матерью. Газеты вскрыли и тот факт, что некоторые немцы помещают своих беспомощных родителей в более дешевые украинские, словацкие и даже тайские дома престарелых. У наших восточных соседей принято содержать родителей. Если государственных пенсий, пособий и личных сбережений не хватает на оплату месячного содержания отца или матери, дети должны выплачивать им алименты по старости. А если не повезет, то платить алименты и родителям, и детям.