Читать книгу "Германская история - Александр Патрушев"

По сравнению с другими европейскими государствами в 1740 г. Пруссия по территории занимала десятое, а по численности населения — тринадцатое место. Но по своей военной мощи она стояла на третьем-четвертом месте в Европе. Отсюда проистекало преобладание милитаризма в прусской государственности. Не случайно современники язвили, что если во всех странах армия существует для государства, то в Пруссии государство существует для армии. В итоге сложилась хорошо отлаженная бюрократическая организация, пронизавшая все сферы жизни, способная мобилизовать в полной мере силы страны. Отсюда берет начало и тот дух строгости и напряжения, не знающий радостей жизни, который сделал Пруссию, а позднее и всю Германию, столь нелюбимой в Европе. Но этот дух создал основу для выживания Пруссии, когда только что вступивший на прусский трон король Фридрих II (1712-86) в декабре 1740 г. вторгся в австрийскую Силезию.

Дерзкий поступок молодого короля явился европейской сенсацией. Стала реальностью война, которая маячила на горизонте Европы после смерти императора Карла VI в октябре 1740 г. У него не было сыновей, и в течение ряда лет он пытался добиться согласия других держав с Прагматической санкцией, по которой австрийский престол наследовала бы его дочь Мария Терезия. Но после кончины императора правители Франции, Испании, Баварии и Саксонии попытались воспользоваться слабостью Габсбургов и начали вынашивать планы раздела австрийского наследства, однако Фридрих опередил всех. Его нападение на Силезию было игрой ва-банк, поскольку поражение означало бы гибель Пруссии как государства.

Разумеется, в XVIII в. изменение границ было довольно обычным явлением. Так, Австрия отняла у турок почти всю Венгрию, а также Банат, Сербию и часть Валахии. Франция в 1766 г. захватила Лотарингию, Россия изгнала Швецию из Прибалтики, Южные Нидерланды вместо испанских стали австрийскими. Во всех этих случаях, даже в грабительских войнах Людовика XIV, захваты сопровождались тем или иным юридическим обоснованием и дипломатическими играми. Но Фридрих II не утруждал себя даже видимостью права. Им двигало желание увековечить в истории свое имя, как он сам писал Вольтеру, и превратить Пруссию в великую европейскую державу.

Фридрих прекрасно использовал момент внезапности, располагая оставленной отцом хорошо обученной и вооруженной армией. Прочие же европейские державы, обуреваемые жаждой расширения своих границ, стремились к союзу с бесцеремонным возмутителем спокойствия, чтобы получить свою долю австрийского пирога. При благожелательном отношении Баварии, Саксонии, Франции и Испании Фридрих в итоге первой Силезской войны (1740-42) захватил основную часть Силезии. Вторая война (1744-45), которую также начал прусский король, опасаясь контрудара Австрии, поддержанной на этот раз Англией и Саксонией, имела ничейный исход. Но Австрия была вынуждена отказаться от Силезии, Пруссия признала законной наследницей габсбургского трона Марию Терезию, а ее мужа, Франца Стефана Лотарингского, — германским императором.

Силезские войны означали огромный переворот в Центральной Европе. Германия оказалась расколотой на два лагеря по реке Майн. Императорской власти на юге противостоял теперь почти равносильный соперник на севере, а Гогенцоллерны превратились в своего рода протестантских контркайзеров, взявших под опеку евангелические немецкие государства. Но Австрия не хотела и не могла смириться с потерей Силезии, откуда Габсбурги получали 18 % своих доходов.

Поэтому спустя 14 лет вновь вспыхнула Семилетняя война за Силезию и за господствующее положение в Германии. И на этот раз нарушителем европейского мира оказалась Пруссия, против которой выступила мощная коалиция в составе Австрии, Франции, России и большинства немецких государств.

В этой войне против превосходящего противника Фридрих заслужил звание «Великий». Конечно, его успеху существенно способствовали британские субсидии и внезапная смерть царицы Елизаветы в 1762 г., преемник которой Петр III, поклонник Фридриха, немедленно заключил с ним мир. Фридрих одержал победу главным образом благодаря своему полководческому таланту, несгибаемой воле и сказочному везению. Впрочем, война Пруссии все же оставалась на втором плане в мировом столкновении Англии и Франции за господство на морях и за колониальные империи в Америке и Азии. С точки зрения Великобритании Пруссия служила просто «континентальным солдатом», чтобы сковать силы Франции и воспрепятствовать ее активным действиям в Индии и Северной Америке. Губертусбургский мир, заключенный 15 февраля 1763 г. после истощения сил. воюющих сторон, закрепил за Пруссией Силезию. Пятью днями ранее был подписан Парижский мирный договор, по которому Франция уступила Британии почти все свои заокеанские владения. Как метко заметил бывший английский премьер-министр Уильям Питт, «Америка была завоевана в Германии».

После Семилетней войны некоторые немецкие государства практически отдалились от империи и достигли европейского уровня. Австрия, Пруссия, Бавария, Вюртемберг, Саксония стали государствами в том же смысле, что и Франция или Испания. Что же касается империи, то она превратилась в поблекший миф, в юридическую конструкцию, обладавшую, впрочем, общеимперскими институтами — придворным советом в Вене, судебной палатой в Вецларе, постоянным рейхстагом в Регенсбурге. Тем не менее империя не превратилась в чисто метафизическое понятие. Для мелких государств, духовных княжеств, имперских городов и рыцарства кайзер и рейх все еще оставались гарантами их существования и защитой от посягательств более сильных и прожорливых соседей.

После войны в Германии развернулась широкая дискуссия о необходимости реформы империи. Популярность приобрела идея третьей Германии, которую не разделяли Австрия и Пруссия. В соответствии с этой идеей все имперские князья, города и рыцари вернулись бы к своему вассальному долгу по отношению к императору. Оживший в конце XVIII в. имперский патриотизм в мелких немецких государствах резко контрастировал с тем отечественным духом, который охватил подданных Габсбургов и Гогенцоллернов, ибо австрийский или прусский патриотизм был совершенно антиимперским.

Но по-прежнему оставалось загадкой: а что, собственно говоря, представляет собой «Германия»? В XVII–XVIII вв. понятие «немецкий» все еще означало только язык. Даже перспективы развития этого языка казались иногда довольно мрачными, хотя именно в это время в стране возникли многочисленные филологические общества, которые боролись за чистоту немецкого языка с такой страстью, что она часто вызывала насмешки современников. Вместе с тем бросается в глаза то обстоятельство, что эта борьба ограничивалась в основном пределами протестантской Северной Германии.

В последней трети XVIII в. немцы начали осознавать себя как нацию. Абсолютистские государства стремились подчинить своему контролю все сферы жизни населения и распространить свое влияние на каждого своего подданного. Поэтому возросли как численность и задачи бюрократического аппарата, так и требования к чиновникам, которые должны были разбираться в вопросах экономики и торговли так же хорошо, как в правовых и финансовых вопросах. Все большее значение приобретали способности и знания индивида, а не его происхождение. Для подготовки компетентных чиновников и администраторов князья по мере возможности создавали высшие школы, академии и университеты, самыми престижными среди которых в XVIII в. были университеты в Галле и Гёттингене. По всей Германии постепенно сложился образованный дворянско-буржуазный слой из чиновников, пасторов, профессоров, юристов, учителей, врачей, книготорговцев и лиц свободных профессий. Большинство из них достигли высокого социального статуса благодаря знаниям, а не наследственной сословной принадлежности. Осознавая свою национальную идентичность, немецкие просвещенные круги все громче заявляли о необходимости освобождения от французской культурной гегемонии и призывали немцев не быть «обезьянами чужой моды».