Читать книгу "Game Over. Волейбол продолжается - Екатерина Гамова"

Сейчас даже сложно выделить какой-то конкретный момент, когда я стала игроком первой сборной. Молодежка и основа тренировались вместе и в Алуште, и на базе «Уралочки». И молодых игроков часто подключали к занятиям первой команды.

При этом я после каждого лета, проведенного в сборной, ждала начала чемпионата России с нетерпением. Для нас национальное первенство было чем-то сродни развлечению. Когда перешла в первую «Уралочку», всегда говорила маме: «Хочу, чтобы чемпионат поскорее начался». Она поначалу не понимала почему. Вроде я со сборной только что отпахала несколько месяцев и должна хотеть отдохнуть.

А для меня игры за клуб были отдыхом. Тренировки не такие напряженные, как летом, поскольку постоянно нужно играть. Плюс перелеты и переезды. При этом мы всех выносили по 3:0 и сопротивления почти не замечали… И напрягаться не нужно. В одном из чемпионатов мы всего два матча не смогли закончить «всухую». Это на самом деле особенное ощущение – когда ты выходишь на площадку и точно знаешь, что легко победишь. С одной стороны, это хорошо. С другой – никакой конкуренции.

Впрочем, сборная России от этого никак не страдала. У национальной команды и так был очень интенсивный график, и конкурентных матчей и турниров у сборниц хватало. Сборы сборной начинались в апреле и могли длиться по полгода, до октября – ноября.

Собственно, деление в «Уралочке» на три команды было фактически номинальным. В зависимости от интересов сборной Карполь мог тасовать эти составы как хотел. Два раза я, выступая за номинально вторую команду, имела хороший шанс выиграть чемпионат России…

Первый раз это случилось в 1999 году. Я защищала цвета команды «Уралтрансбанк». 30 марта играли с «Уралочкой» в финале, уступили в напряженном матче со счетом 3:2. Вот что было написано в моем дневнике после этого поединка:

«Уступили со счетом 2:3. На матч вышли с таким настроем: проигрывать нам все равно нечего, надо играть так, как умеем. Действовали с азартом, боролись за каждый мяч, помогали друг другу. То есть были единой командой. Но не хватило стабильности: то ошибались на приеме, то в нескольких расстановках подряд не могли сняться. И все-таки боролись до конца».

При этом за полтора месяца до этого мы «Уралочку» смогли обыграть! Было это 17 февраля. Матч тоже завершился тай-брейком, но в тот раз наша команда оказалась чуть сильнее. Правда, там не было многих ключевых волейболисток, которые на протяжении регулярки играли за границей, а ближе к финалу возвращались в Россию.

«Две первые партии взяли довольно уверенно. А потом расслабились. Проиграли два следующих сета из-за большого количества собственных ошибок. Много раз не справились с приемом, не могли забить по два, по три раза подряд, перестал работать блок, совершенно отсутствовала защита. Лично я в этой игре не помогла команде ни на блоке, ни в защите. На блоке никак не могла уловить направление удара, потому что смотрела на мяч, а не на нападающего игрока. А надо было следить за тем, как соперница разбегается, как двигает рукой. Ну и непосредственно во время постановки блока недорабатывала, плохо переносила руки на чужую сторону. Что до игры в защите, то в момент удара нужно было сидеть ниже и все время двигаться, чтобы занять правильную позицию во время удара».

Перед каждым сезоном Карполь объявлял, кто за какую команду играет. Безусловно, выступать именно за «Уралочку» было приятнее и престижнее всего. Но каких-то интриг или зависти это распределение никогда не порождало. Обычно молодежная сборная России играла за третью команду – «Малахит», а волейболистки первой сборной распределялись между двумя первыми – «Уралочкой» и «Уралтрансбанком». Главным в этой системе было то, что все получали достаточно игровой практики. При этом мы все воспринимали друг друга как одну большую и дружную семью.

К Карполю я, конечно, относилась, да и продолжаю относиться с большим уважением. Как к тренеру, как к учителю, который очень многое сделал для того, чтобы я стала игроком высокого уровня.

Собственно, даже не припомню каких-то обидных моментов при переходе в первую команду «Уралочки». Ну да, я должна была таскать сетку с мячами. Ну а что тут такого – я была самой юной, а это сложившаяся традиция. Если ты не играешь в основе – значит, должна помогать чем можешь. Еще помогала врачам и массажистам таскать их огромные сумки… Собственно, это делали все молодые игроки, вне зависимости от того, сборная это была или клуб.

В какой-то период я на протяжении недели работала одновременно в первой и второй команде. То есть у меня было четыре тренировки в день – две утром, две вечером. Ничего, как-то выдержала.

Конечно, очень важным было еще и запомнить все то, что тебе говорили наставники. Но все-таки самое сложное на том этапе – просто физически выдержать эти нагрузки. Потому что в сравнении с тем, как я привыкла работать в Челябинске, это совершенно другой уровень.

* * *

Еще очень сложный момент – травмы. После операции на голеностопе в 2001 году меня привезли в зал на инвалидном кресле. Ощущения совершенно жуткие. Ты смотришь на людей, которые высоко подпрыгивают и быстро бегают. А сам сидишь в этой чертовой каталке и гадаешь – сможешь ли снова делать то же, что и они…

Когда тебе 28 или 30, уже сам разбираешься в болячках почти как спортивный доктор. Умеешь прислушиваться к своему организму и знаешь: так, вот это пройдет за две недели, а вот эту неприятную штуку надо лечить месяца полтора. Но в любом случае нет ощущения жуткой неизвестности.

Но тут тебе всего 20, перед тобой только-только открылись все дороги и горизонты, ты сыграла первые турниры за главную сборную, и поэтому тебе очень и очень страшно. Конечно, врачи меня как могли успокаивали и пытались подбодрить. Но если знание про то, что «все будет хорошо», вбито и вколочено в тебя всем твоим многолетним опытом – это одно. А когда то же самое говорит врач – ощущения совсем другие. В конце концов, у докторов работа такая: не только лечить, но и утешать пациентов…

Мне повезло, что этот разрыв связок случился в Германии. Прыгнула и приземлилась на ногу Инессе Коркмаз – в то время она еще носила фамилию Саргсян. Меня прооперировали там же, на месте. В России бы просто надели гипс на ногу. Ира Тебенихина получила аналогичную травму в Китае. Пока ее привезли в Россию, пока начали лечить… В итоге, на то, чтобы снова набрать форму, ей понадобилось несколько месяцев. А я свой первый прыжок сделала уже месяц спустя после операции, в августе, перед матчами Гран-при.

Причем было страшно, конечно, – вдруг нога не выдержит и подломится? Ну и вообще ощущения странные: ты привык взлетать высоко, а в этот момент я могла разве что газету перепрыгнуть. При этом передачи мне все равно давали, исходя из моих прежних возможностей. Привыкли уже… Но если раньше я часто била поверх блока – то теперь соприкасалась с мячом уже в тот момент, когда блок соперниц фактически приземлялся. И поэтому получалось так, что я все равно много забивала.

Кстати, какого-то избытка свободного времени у меня в тот период не образовалось. Я все равно находилась в расположении команды. Не случилось так, что я осталась одна, маленькая и никому не нужная. Конечно, поддержка других сборниц в тот тяжелый период была необходима, и я сполна ее получала…