Читать книгу "Обольститель - Виктория Холт"

— Вы должны писать мне так, словно я — ваша сестра,— сказала она.— Только в таком случае я могу получать ваши письма.

— Как бы ни называл вас ваш Паламон, моя Миранда, вы — любовь всей его жизни.

Пылкие речи Георга глубоко трогали Мэри и заставляли бояться своих чувств.

Она знала, что сохранить чисто дружеские отношения с молодым человеком будет трудней. Однако это было необходимо для того, чтобы она могла оставаться при дворе.

* * *

Настроение короля немного улучшилось. Он какое-то время был не в ладах со своим правительством из-за плачевного положения дел в американских колониях.

— Меня устроит любой кабинет министров,— говорил он,— который сохранит целостность империи, прекратит войну и будет относиться ко мне с должным уважением.

Норт постоянно указывал на то, что времена изменились. Норт был слабым человеком. Король постоянно помнил об этом подлеце Чарльзе Джеймсе Фоксе. От него не следует ждать ничего хорошего, говорил себе Георг Третий, ему нравится изводить меня. Они являлись дальними родственниками. Фокс был связан с королевской семьей через свою мать — к несчастью, леди Каролина Леннокс была правнучкой Карла Второго; иногда Георг Третий улавливал внешнее сходство Фокса с его коронованным предком.

Все это изрядно беспокоило короля, но он получил известия о том, что адмирал Родни нанес поражение испанскому флоту возле Гибралтара, а сэр Генрих Клинтон добился некоторого успеха в отношении южных колоний. Фокс и его сторонники могли заявить, что победы были незначительными; это соответствовало истине, однако все равно новости порадовали короля и позволили ему немного успокоиться.

Он мог со спокойной душой отправиться в Кью и уделить внимание домашним делам.

Ему доставляли огромную радость посещения его образцовой фермы, прогулки по сельским дорогам. При встрече с королем крестьянки делали реверансы, а мужчины касались рукой своих чубов, словно перед ними был простой сквайр. Георг получал удовольствие, приходя в детскую посмотреть на малышей и убедиться в том, что леди Шарлотта Финч кормит их в строгом соответствии с его указаниями. Он любил сажать детей к себе на колено и ласкать их. Мария и София были восхитительны. Старшие девочки тоже казались ему очаровательными. Там, в Кью, его душа отдыхала. Он мог вставать рано утром и разводить огонь в камине из дров, заготовленных для него с вечера, потом снова ложиться в постель и ждать, когда комната нагреется. Слуги, возможно, посмеивались над его простыми привычками, но ему не было до этого дела.

Затем он беседовал с Шарлоттой, гулял с ней по саду. Она рассказывала о детях, о своей оранжерее, о новом изобретенном ею способе сокращения домашних расходов.

Все это действовало так... успокаивающе.

Конечно, их обоих тревожило поведение принца Уэльского. Им приходилось часто говорить о нем.

Сидя наедине с королевой в ее гостиной, как обыкновенный семьянин, Георг завел речь о принце.

— В последнее время он стал гораздо сдержанней,— радостно сообщила королева.— Он так привязался к своим сестрам. Это весьма трогательно.

— Хм,— буркнул король.

— Это действительно так. Августа сказала мне, что он постоянно находится в их покоях. Он любит ее и Елизавету. Интересуется всем, что они делают.

— Он больше не гоняется за фрейлинами?

— С этим покончено.

— Рад это слышать. Я провел несколько ночей без сна из-за его проделок.

Он вспомнил о тех ночах, когда его воображение не позволяло ему по-настоящему отдохнуть. Ему снились женщины... любовницы Камберленда, Глочестера и принца.

— Я уверена, это были юношеские безумства. Они остались в прошлом. Он необыкновенно умен. Все это говорят.

— Это правда, что люди так считают?

— Конечно,— подтвердила королева.

— Скоро ему исполнится восемнадцать... он настаивает на предоставлении ему отдельного жилья... считает себя мужчиной. Он его не получит.

Королева подумала о том, что этот вопрос предстоит решать парламенту, но воздержалась от реплики. Долгий опыт научил ее тому, что она не должна высказываться по политическим проблемам — совершеннолетие старшего сына явно было событием политическим. От нее ждали лишь новых детей. Она должна заниматься хозяйственными делами; она вправе увольнять прислугу. И все.

Возможно, подумала королева, не будь я занята материнскими обязанностями, я бы добилась права высказывать свое мнение. Но сейчас уже было слишком поздно. Георг не допустит этого; она все сильнее боялась волновать его. Когда король испытывал раздражение, он чаще обычного добавлял к фразам многочисленные «а» и «как», его взгляд становился странным, рассеянным.

Шарлотта считала, что главное — не волновать короля. Она уже давно не видела его столь спокойным, как сегодня. Она должна сделать так, чтобы он оставался таким.

— Мы должны появляться на людях вместе,— сказал король.— Самое подходящее место для этого — театр. Мы займемся постановкой спектакля, а, как?

— Вместе с Георгом. Великолепная идея.

— Я тоже так считаю. Я пошлю кого-нибудь к тому человеку из театра «Друри-Лейн». К Шеридану, а?

— Ты хочешь руководить постановкой его пьесы?

— Мне не нравится ее название. Я слышал, она нескромная. Само название говорит об этом — «Школа злословия». Мне кажется, лучше взять что-то из Шекспира. Хотя его пьесы так печальны. Никогда не понимал, почему его так превозносят. Но все же придется остановить наш выбор на Шекспире. Людям это понравится.

— Ты попросишь этого мистера Шеридана предоставить тебе на выбор несколько пьес?

— Да, я сделаю это. И мы устроим семейный прием, а, как? Принцу пойдет на пользу, если его увидят с нами. Дружеский семейный прием... я пошлю за этим Шериданом, и когда я выберу пьесу, мы отправимся в театр. Продемонстрируем, что мы — сплоченная семья, а? Принц Уэльский — всего лишь мальчишка, а?

— По-моему,— сказала королева,— это очень хорошая идея.

* * *

Принц заперся в своих покоях в Дауэр-хаусе, чтобы написать послание Мэри Гамильтон.

В его голове зародилось сомнение. Георг заметил, что несмотря на свое романтическое увлечение, он все же поглядывал на других привлекательных молодых женщин. Подобное происходило с ним и прежде, но сейчас кое-что изменилось. Принца посетила одна, весьма обеспокоившая его мысль. Имеет ли он право, будучи увлеченным своей возлюбленной, немного поразвлечься с молодыми женщинами, не обременявшими себя столь высокими стандартами поведения, как Мэри?

Он отбросил эту мысль как недостойную. Этот любовный роман должен быть идеальным. Он не вправе думать о связях с другими женщинами. Во всем мире для него существует только одна Мэри Гамильтон.