Читать книгу "Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - Владимир Александров"

Но город предоставлял и волнующие возможности, которые не были доступны дома. Льюис должен был найти работу, и ему удалось устроиться регулировщиком на железной дороге Канзас-Сити – Мемфис – Бирмингем. Поскольку дом, который арендовали они с Индией, был чересчур велик для одной семьи, они решили использовать его часть как пансион, где заправляла Индия. Она не только была хорошим поваром, но и, кажется, уже имела дело с квартирантами в кларксдейльском пансионе.

Фредерик получил работу курьера у Джозефа А. Уира, белого коммерсанта, владевшего известным рынком на Бил-стрит и предлагавшего в своей рекламе «первоклассное мясо, устрицы, рыбу и дичь». Это первая городская работа Фредерика, о которой хоть что-то известно, и интересно отметить, что она была предзнаменованием его занятий в последующие годы и в иных краях, всякий раз связанных с оказанием тех или иных услуг и с утонченной кухней.

Кроме того, Фредерик попробовал в Мемфисе продолжить свое формальное образование. «На короткое время» он поступил в Институт имени Хау – школу для чернокожих юношей. Открытая в 1888 году под названием Баптистский библейский и педагогический институт, на следующий год она была переименована в честь Питера Хау, ее белого основателя и главного благодетеля. В период, когда там учился Фредерик, директором, скорее всего, был Джозеф Истбрук, приходской пастор и педагог родом из Мичигана, а одним из преподавателей – жена Истбрука, Ида Анн, уроженка Нью-Йорка. Вероятно, это была первая встреча Фредерика с такими терпимыми и просвещенными белыми с Севера, и это должно было дать ему совершенно новое представление о том, как белые могут обращаться с черными.

Образовательные задачи, которые стремился решать Институт имени Хау, были пестрыми, как лоскутное одеяло. Там давали все – от религиозного воспитания до академических предметов и специального обучения таким навыкам, как шитье и уход за больными для девочек или плотницкое дело для мальчиков. Местная газета определяла «специализацию» Института имени Хау как «обеспечение жителей Мемфиса образованными слугами – и ввод в строй, ни много ни мало, до ста работников ежегодно». Поскольку Фредерик много лет будет работать слугой, хотя и на куда более высоком уровне, чем был способен представить себе газетный репортер в Мемфисе, можно предположить, что кое-какие соответствующие познания и определенные манеры он получил в Институте имени Хау. В аккуратном, каллиграфическом письме, которое будет отличать его в будущем, также сказывается влияние школьного образования.

* * *

Пребывание Фредерика в Институте имени Хау и вообще в Мемфисе будет, увы, и впрямь недолгим. Впереди ждали две трагедии, которые нанесут внезапный удар по его семье и в конце концов уничтожат все то, чего достигли его родители.

Среди квартирантов, живших в доме Льюиса и Индии, была черная супружеская пара – Фрэнк Шелтон и его жена. Согласно мемфисским газетам от октября 1890 года, старавшимся превзойти себя в изображении Шелтона самыми зловещими красками, он был «ничтожным» и «никчемным негром», обладавшим «порочным нравом», «репутацией дикаря» и «звериными инстинктами». Они даже приводили слова его жены, описывавшей его как «очень жестокого, упрямого и отчаянного» человека. Шелтону было около тридцати; у него была гладкая темно-коричневая кожа, крупный нос и широкая грудь; он был в пять футов десять дюймов ростом и имел шрам на затылке, полученный, по словам жены, в результате драки с работодателем на лесопилке в Алабаме. Он работал тормозным кондуктором на железной дороге, а в Мемфис приехал пятью месяцами ранее.

Льюиса же все газеты описывали, наоборот, в самых положительных выражениях. Он был «крайне уважаемым цветным горожанином», «усердным», «умным» и «сознательным» человеком, который ни разу не был замечен в драке или кабацкой потасовке, какие часто выплескивались на улицы Форт-Пикеринга. Они с женой смогли снять дом благодаря своим «усердию и экономности» и жили «в довольстве» на трудовые доходы. В 1890 году Льюису было около пятидесяти пяти, а Индии – под пятьдесят. В соответствии с нормами того времени, газеты описывали ее как «пожилую», а его – как «безобидного старого негра».

В пятницу 24 октября Фрэнк Шелтон по неизвестной причине отказался внести арендную плату и вступил в спор с Льюисом, заявившим, что Шелтоны должны освободить комнату. Они отсутствовали только одну ночь: когда они возместили убытки, Льюис позволил им вернуться. Спокойствие длилось недолго. Следующим вечером Шелтон поругался с женой и набросился на нее. Он сбил ее с ног, выволок из дома и ударил ногой по лицу. По одному из свидетельств, Шелтон еще и бил ее лопатой – с такой силой, что ее лицо и голова были «ужасно изуродованы и в кровоподтеках». Льюис заметил нападение издалека и поспешил к ним, прося Шелтона немедленно прекратить. Поняв, что ничего не может поделать, он отправился за полицейским. Шелтон понял, что собирается сделать Льюис, и, испугавшись ареста, остановился. Но перед тем, как сбежать, он обратился к Льюису с жуткой угрозой: «Я разделаюсь с тобой за это, даже если мне это будет стоить десяти лет! Ты – мое мясо!»

Следующим утром, в воскресенье 26 октября, примерно в девять часов, жена Шелтона сама пришла в полицию и попросила арестовать ее мужа за нанесенные ей побои. Разобраться с делом было поручено полицейскому Ричардсону. Он направился к пансиону Томасов, рассчитывая понаблюдать за ним издали и поймать Шелтона, если тот вернется. В конце концов Ричардсон увидел его и погнался за ним, крича, что тот арестован. Когда Шелтон побежал, Ричардсон выхватил револьвер и выстрелил, но промахнулся. Шелтон забежал за угол и скрылся.

Следующим вечером, в понедельник 27 октября, Льюис лег спать в обычное время. Около трех часов ночи Шелтон проник в дом Томасов, прокрался по лестнице на второй этаж и неслышно зашел в комнату Льюиса и Индии. Он держал в руках заточенный топор и, вероятно, остановился на минуту возле двухместной кровати, пытаясь в тусклом свете разглядеть свою цель. Льюис спал, лежа на спине, рядом с Индией. Шелтон поднял топор, прицелился и с силой рубанул Льюса по лицу. Звук тяжелого удара разбудил Индию. Она приподнялась на локтях и увидела мужа, вытянувшего вперед руку и силящегося подняться. Затем сверкнула сталь, и еще один тяжелый удар обрушился на Льюиса. Индия в ужасе закричала. Шелтон кинул топор, выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице.

Крики Индии подняли весь дом. Фредерик, Офелия, жена Шелтона и другие жильцы вбежали в комнату. Через несколько секунд паники кто-то зажег свет – и взорам предстала ужасающая картина. Льюис корчился в агонии на кровати, из зияющей раны от левого виска до самого рта ручьями лилась кровь. Первый удар рассек ему скулу и раскроил череп. Второй пришелся на руку выше локтя, когда он поднял ее в тщетной попытке защититься, и почти отрубил ее, разрезав мышцу и кость. Льюис несколько раз пытался подняться, пока кровь хлестала на постель и лилась на пол, образуя лужу рядом с топором, брошенным Шелтоном. Прошло еще несколько страшных секунд, пока кто-то не овладел собой и не вызвал доктора и полицию. Удар по лицу был роковым. Прибывший врач не смог ничего поделать из-за глубины раны и большого количества крови, которое потерял Льюис. Каким-то образом он протянул еще шесть часов, без сознания, пока наконец в 9 часов утра не умер.