Читать книгу "Фатальное колесо - Виктор Сиголаев"

Море – это мое все! Не могу представить, как это «не уметь плавать»? Научите.

Лежу под пирсом на спине и балдею. С дощатого помоста с гиканьем и воплями прыгают пацаны постарше. Скидывают визжащих и сопротивляющихся девчонок, которым очень хочется, чтобы их скидывали. Некоторые храбрецы забираются на надстройку «моста» (так мы называем этот разбитый пирс) и демонстрируют свою удаль, ныряя в воду с десятиметровой высоты.

Справа по берегу вдали – карусель парусов. В основном – плоскодонки «Оптимисты». Там находится городской яхтклуб. Среди парусной мелкоты мелькают чванливые «Финны» и юркие «Летучие голландцы». Так и не собрался я в той жизни заняться парусным спортом. Увлекся дзюдо, бросив спортивную гимнастику. А вот на паруса до сих пор смотрю с восхищением и легким чувством зависти.

Почти рядом в водную гладь с громким всплеском врезается чье-то тело, подняв тучу мелких брызг.

«Бомбочкой», – отмечаю я про себя, резко отвернувшись от летящей в лицо воды и спешно отгребая под мост.

– Витек! Давай к нам! – Это Ахмет.

Шайтан! Я, не поворачиваясь, машу ему рукой. Не поворачиваюсь, потому что взгляд прикован к трещине в основании пирса, сложенного из бутового камня.

Там что-то есть. Что-то инородное пляжно-морскому антуражу.

Хочу подплыть поближе, но замечаю движение сверху, с обратной стороны моста. Там свесились чьи-то ноги. Нырять кто-то собрался? Сумасшедший! Там никто не прыгает – на дне арматура и куски бетона. Там даже никто не плавает, мертвая зона. Крикнуть?

Ноги разворачиваются коленями ко мне, кто-то спиной к воде встал «в упор» на руки. Ну, сейчас переломает вот эти самые ноги. Фигуристые такие. Ноги.

Ноги? Скорее… ножки! Человек рывком переходит в вис на руках и оказывается крепкой, плотно сбитой девушкой в черном открытом купальнике, лет двадцати пяти, с кудряшками до плеч и маленькой грудью.

Я без всплеска погружаюсь с головой и прячусь за сваю.

Девушка, перебирая руками по деревянному настилу, приближается к бутовой опоре. Потом, ухватившись одной рукой за какой-то штырь, ловко приземляется на незаметный снизу уступчик в камне. Запускает руку в трещину и достает оттуда небольшой пакет в целлофане, размером с книгу. То, что и привлекло прежде мое внимание. Пакет засовывает сзади за резинку трусиков, мелькая незагорелой полоской кожи. Таким же макаром возвращается наверх.

Ловко! И что это значит? Что за девичьи секреты?

Девушка, к слову, некрасивая. Унылое, какое-то щекастое лицо. А вот фигурка в норме! Явная спортсменка. Слегка икры перекачаны. Видимо, поэтому я по ногам сразу пол и не определил.

Гребу в сторону «лягушатника», выбираюсь на берег и ищу глазами щекастую спортсменку.

А той и след простыл.

Странно все это…

Любители пляжного отдыха прекрасно знают, какой это труд – отдыхать на море.

Отдохнувшие и измученные, мы всем семейством вползаем во двор. А во дворе – что-то не так, что-то неблагополучное происходит. У среднего дома – «рафик» «Скорой помощи», желтый «козел» милиции и возбужденно гомонящая толпа, к которой мы тут же присоединяемся, забыв о пляжной усталости.

Выясняется, что жильцы одной из квартир после обеда озаботились тишиной в комнате соседа, вскрыли дверь и обнаружили пропажу в мертвом состоянии в собственной постели. Диагноз, который метался по толпе, – инфаркт и его разновидности: «острая сердечная недостаточность», «грудная жаба», «тепловой удар», «с перепугу умер», «пить меньше надо» и «все там будем».

Комната, кстати, была из моего сумеречного списка! С прицелом на вчерашнего огнеборца.

Я насторожился.

Прибившись к группе, отстаивающей версию «тепловой удар», я легко выяснил, что некто Данила, живущий в искомой квартире, получил фатальные повреждения вчера на пожаре (!) в виде необратимых термодинамических явлений в организме, когда вытаскивал из горящего сарая дорогие его памяти вещи.

Сам Данила жил один в комнате, которую ему выделил стройтрест, где он работал то ли бухгалтером, то ли кладовщиком. Тут версии расходились. Еще шире разброс вариантов был в определении священных для памяти реликвий, ради которых Данила отдал свою относительно молодую жизнь, – от царских денежных знаков и немецкого золота до облигаций внутреннего займа шестьдесят шестого года.

Группа с диагнозом «с перепугу умер» новой информации не дала. Отмечалось лишь, что Данила очень уж неважно выглядел после спасения своего чемодана, содержимое в котором, вероятно, пострадало и принадлежало, скорей всего, не самому Даниле, а воровскому общаку, – вот он и перепугался до смерти.

Насчет пострадавшего содержимого я был почти солидарен, а гипотезы толпы о принадлежности искомого наводили на очень интересные размышления.

Единственное, в чем единодушны были все присутствующие, – о насильственной смерти и речи быть не могло, телесных повреждений медицина не обнаружила, «ментам тут делать нечего», «такой молодой, как жалко», «жить бы да жить».

Очень, очень любопытно. Я нашел тебя, птица феникс…

Только вот картина понятнее не стала.

А зачем, действительно, приезжала милиция?

Глава 7

Всевидящее око

– Караваев! – Лариса Викторовна ловко выхватила меня за руку из стайки пробегавших мимо гардероба первоклашек. – Витя! Давай заправимся. Приведем себя в порядок. Сейчас пойдешь со мной, Витя. У тебя какой сейчас урок? Чтение? Ну не страшно. Ты же хорошо читаешь? Лучше всех в классе. Твоя учительница тебя хвалит.

«Чего она мне зубы заговаривает?» – озадачился я, ненавязчиво подталкиваемый завучем в сторону лестничной клетки, ведущей на второй этаж школы.

– Мариночка! – Теперь Лариса Викторовна свободной рукой тормознула председателя школьной пионерской дружины, миловидную толстушку с огромным пионерским галстуком на шикарной груди соответствующего размера. – Сходи, милая, в первый «А», передай Валентине Афанасьевне, что Караваев у меня, пусть не волнуется, я скоро зайду…

«Почему «я» зайду? Почему не «мы» вернемся?» – подумал я.

Становилось интересно. Меня что, уже куда-то пристроили?

Вот и кабинет директора. Я почему-то так и думал.

– Можно, Вера Семеновна? – Лариса Викторовна без стука открыла дверь.

Значит, ждали.

– Проходи, Витя, не бо… – осеклась. – Проходи.

– Проходи, Караваев, проходи, – подхватила директор.

Мантру, что ли, они наговаривают? Это еще посмотрим, кто здесь кого боится.

Лариса Викторовна заходить не стала, осторожно закрыла дверь за моей спиной.

В кабинете директора был посетитель. Кроме меня, разумеется. Пухленький дядечка средних лет в серых штанах, бирюзовой рубашке без галстука и в летних полотняных туфлях легкомысленного голубого цвета. Он сидел справа от директора, на одном из поставленных в ряд у стены мягких стульев. Внимательно разглядывал меня, лучась доброжелательностью и счастьем. До приторности.