Читать книгу "Фатальное колесо - Виктор Сиголаев"

О, эти пляжные воскресные дни!

Много позже, став значительно старше, я много раз с грустью наблюдал за копошившейся детворой во многих городах нашей страны. И понимал, насколько повезло мне в жизни. Ведь мое детство прошло на берегу моря, в волшебной стране солнца, южных фруктов и самого ароматного на земле воздуха, пропитанного запахами соли, кипариса и неведомых цветов!

Ну, здравствуй, море. Я вернулся…

Мы ходим на Мартышку. Так наши обормоты окрестили Мартынову бухту. Здесь микроскопический дикий пляж почти в центре города с прозрачной водой и относительно чистым песком. Дикий – потому что это как бы территория бетонного завода, который построили сразу после войны на одном из центральных холмов полностью разрушенного города. Для его восстановления. Город уже отстроили, а бетонный завод с Мартышкой так и остается нетронутым. Почти не работает – далеко и невыгодно возить бетон на окраины, где кипят новостройки. И не ликвидируется. Наверное, руки у советского начальства просто не доходят.

Вот такой оазис, не знакомый гостям города и с комфортом освоенный местным населением.

Вообще по меркам семилетнего организма до Мартышки идти чудовищно долго – через Хитрый рынок, Кладбище коммунаров, Загородную балку с цирком шапито. Потом долго нужно шагать по Катерной улице справа от Карантинной бухты, где база торпедных катеров, место службы отца Трюхи-поджигателя, и суровый пляж Скалки.

Суровый – потому что под грозным родительским запретом.

«Там дети убиваются», хотя «дети» через пару лет будут уже втихаря шастать на Фиолент, где обрывы до шестидесяти метров. Но на Скалки с их трехметровыми утесами – ни-ни!

Долго все-таки добираться. Но какое это увлекательное путешествие!

С Катерной как на ладони виднеется древнее городище Херсонеса с руинами Владимирского собора. В руках у детворы, шагающей на Мартышку, – разноцветные грозди винограда, который они обдирают во всех дворах, лежащих на пути.

Вы думаете, хозяева ругаются? Правильно, ругаются. Но так, для проформы. Чтобы лозу не ломали. А попросишь – сами нагрузят так, что не унесешь. Виноград – это сейчас, в сентябре. А летом на этих улочках, которые мы называем «сладкими зонами», – и черешня, и персики с абрикосами, и ежевика. Знатоки могут показать даже инжирные места. И растет это все прямо на улице, даже не во дворах. Просто иди и лопай.

Поэтому к Мартышке подходим уже слегка отяжелевшие.

– Витек! Привет!

Я оглядываюсь. Нас догоняет компания «джинсового» пионера.

– Здоров, бандиты!

– Это что такое? – Мама есть мама, хотя трудно быть строгой с полотенцем на бедрах, в лифчике с ромашками и в огромной соломенной шляпе.

– Мам, я с ребятами. – Не дожидаясь разрешения, отрываюсь от семьи и бегу за пацанами.

Моего недавнего врага, теперь – доброго приятеля, зовут Славкой. Откликается на позывной Хома, Славик Хомяков. Лидерствует в этой микрогруппе не он, а, как выяснилось, любитель «фени», паренек с миловидными чертами лица. Юрась. Прыщавого свидетеля зовут Борей, есть еще два брата Ваня-Саня, Родион и Ахмет.

Родион, кстати, живет во вражеском дворе за летним кинотеатром. Его лицо мне еще тогда, за школьным углом, показалось знакомым. Наверное, сталкивались раньше в мальчишеских битвах.

Пацаны почти все в длиннющих семейных трусах – шик пляжной хулиганствующей моды. Только прыщавый Боря в человеческих плавках да на Ахмете – пузырящиеся на коленях треники. Все черные от загара. Хищные, опасные – красавцы! Шпана шпаной.

Тогда в школе наш прежний разговор одной «феней» не ограничился. Оценить первоклашку в качестве ценного приобретения в роли рукопожатного знакомого компания смогла только после того, как я несколько раз в замедленном темпе показал свой коронный пинок в центр голени. Потом я демонстрировал, как лежа на спине можно через эту болевую точку ножным захватом свалить более тяжелого противника. Пришлось, пачкая спину на выгоревшей траве, по очереди валить всех. Всех, кроме Ахмета, который, выступая в роли последнего клиента, просто выпрыгнул из захвата моих ног горным козлом. Это также явилось предметом оживленной дискуссии. А когда я на примере Вани-Сани показал, как можно «закрутить» сразу двоих противников, нападающих с двух сторон, – стал своим. Ценным и интересным своим.

– Горело у вас вчера? – Хома в движении покровительственно кладет мне руку на плечо, и получается, что я нахожусь в самом центре компании.

Мать, идущая сзади с отцом и Василием, конечно, наблюдает эту картину. Значит, вечером будут тревожные расспросы.

– У нас. Придурок один «свистулю» запускал.

– Знаешь кто? – Это Юрась.

Неужели меня еще до сих пор на вшивость проверяют?

– Знаю, – коротко отвечаю и замолкаю.

– Ну и кто? – Это Хома не может удержаться от некорректного вопроса.

Святая простота.

– Дед Пихто, – стряхиваю с плеча его руку, тем более что идти так не совсем удобно, приходится семенить ногами, чтобы сравнять скорость, – и бабка Тарахто, та, которая с пистолетом.

Пацанам весело. Хома тоже ржет, совершенно не обижаясь. Юрась поднимает с дороги камень и по крутой траектории забрасывает его в сторону Скалок.

– Послушай, Витек. Ты этому «пистолету» передай: видели его в Родькином дворе…

Я представил себе мечущегося Трюху в месте, где ему появляться физически небезопасно, и сообразил, что те, кто его видел во время пожара, легко могут сложить два плюс два.

– …А еще раз увидят – ноги переломают.

Мне сразу вспомнилось, как мой папа потрясает грязным кулаком воздух.

– Само собой. Ну, отдыхайте.

– Постой, Витек. Мы через неделю в поход идем, к Графским развалинам. Айда с нами! – Юрась ходит в секцию на станции юных туристов и подтягивает туда всех своих корешей.

– Бабы будут? – с серьезным выражением лица спрашиваю я.

Опять ржут. Как им мало нужно для веселья в этом возрасте!

– Будут, будут… если допрыгнешь.

– Ладно, юмористы, посмотрим… Бывайте!

Останавливаюсь и жду своих.

Пацаны, не прекращая смеха, на ходу начинают по очереди швырять камни в сторону дикого пляжа.

Наверное, мама права в том, что запрещает мне ходить на Скалки.

И все-таки как же я соскучился по морю!

По умолчанию я в этом возрасте плаваю плохо. Поэтому моя зона купания – в «лягушатнике», на пятачке возле пирсового сооружения, где мелко и где уже кишмя кишит куча-мала карапузов всех мастей.

Ага, сейчас.

Поплескавшись минуту на мелководье для отвода глаз, я ныряю и под водой добираюсь до железных балок пирса, густо усыпанных мидиями. Будем считать, что я вылез на берег и гуляю по пляжу.